Руны судьбы

– Я не заставлял, он сам вызвался. И потом, должен же я был его хоть чуть-чуть испытать!

– Ладно. Боюсь, уже нет смысла спорить. А давненько я здесь не был, – сказал Хагг, окидывая взглядом комнату.

– Я тоже.

– Неужели всё с тех пор так и стоит нетронутым?

– Ну почему же нетронутым? – чуть обернулся Жуга. – Это же всё-таки мой дом. Я иногда ночую здесь. Храню кое-что. Бывает, снадобья готовлю. Яльмар, если приезжает, у меня гостит. Опять же, встречу есть где назначить… А вообще, ты прав, – неожиданно признал он, – я здесь стараюсь ничего не трогать. Сам же помнишь.

– Помню.

Помолчали. В обоих этот дом пробуждал слишком много воспоминаний. Когда же Золтан вновь заговорил, речь пошла совсем о другом.

– Кто он?

Травник обернулся на уснувшего мальчишку.

– Фриц. – Он на мгновение нахмурился. – Не знаю, как фамилия. Должно быть, что-то вроде «Брюннер» или «Бреннер». Он из Гаммельна.

– Ты его в самом деле знаешь или это он себе вообразил?

Травник хрустнул пальцами. Подбросил дров в камин.

– Была одна история, я тебе не рассказывал. Лет десять назад. Помнишь, мы с тобой впервые встретились? Я тогда ещё возился с драупниром. Так вот, ещё до этого я завернул однажды в Гаммельн…

– А, каша…

– К дьяволу кашу, я про крыс. Там были дети, двое мальчишек и девчонка. Я тогда был молодой, горячий, не разобрался, что к чему, взял да и вытащил всех крыс из города. А оказалось, это они их растравляли, эти трое.

– Как так? – опешил Золтан.

– Да вот так, – беззлобно огрызнулся травник. – Чуть-чуть таланта, игры-шмыгры, заговорки всякие, считалки, присказки, страшилки детские… Ну вот и доигрались. А потом, наверное, понравилось им, что ли… Знаешь, – он повертел бутылку в руках, сделал большой глоток и передал её Золтану. – Знаешь, они, по-моему, и сами толком не соображали, что творят. Думали, наверное, что это им снится. Я, честно говоря, совсем про них забыл: лет-то сколько прошло…

– Они, что же, умели колдовать?

– Не поодиночке, но втроём. Я никогда – ни до, ни после – не слыхал ни о чём подобном. Мальчишки оба и впрямь как будто колдовали, не осознанно, а так, стихийно. А вот девчонка… Хм.

Он нахмурился, умолк и вновь уставился в огонь, сцепив пальцы в замок.

Золтан разломил лепёшку, открутил у курицы ногу и принялся жевать, время от времени прихлёбывая из бутылки.

– Так, значит, ты его всё-таки не помнишь, – сказал он, утолив первый голод.

– Трудно сказать. А ты вот: много ли ты сам сумеешь вспомнить детских лиц? Особенно тех, которые видел десять лет назад? Так и я. Это что-то как огонь или текущая вода. Сегодня помню, завтра не узнал. Впрочем, этого я, кажется, и впрямь могу узнать: он уже тогда был коротышкой.

– Фриц?

– Да… Фридрих. Коротышка Фриц. Девчонку звали Магда. Да, кажется, Магда. Вот третьего не помню. Помню только, будто он заикался. Но и всё.

– Да, – Золтан бросил на пол плащ, а сверху одеяло, опустился рядом с травником, уселся поудобнее и протянул ноги к огню. – Надо же, как всё обернулось… Ты что, и впрямь возьмёшь его в ученики?

– Придётся, – он вздохнул. Взъерошил волосы. – Золтан, я не знаю. Мне кажется, я не готов. Поговорить бы с ним… Как-то это всё не вовремя. Лет сколько-то назад я пробовал взять одного парня в обучение. Ты помнишь, чем всё кончилось.

– Тил?

– Угу.

– Как не помнить! Кстати, где он?

Травник пожал плечами:

– Я не знаю, я его давно не видел. Ходит где-то, бедокурит. То и дело слышу о нём то там, то сям. То ли правду, то ли выдумки.

– Молчал бы уж. Ты сам – наполовину выдумка.

– Дурак.

– Ехидна.

Они схватили друг друга за загривки, стукнулись лбами и тихо засмеялись.

Вино делало своё дело. Травником овладело странное настроение. Старый дом как будто помог повернуть время вспять. Жуга усмехнулся: «Повернуть время на время». Всё равно что реку отвести саму в себя, чтоб текла по кругу. Конечно, не бывает, но…

Он огляделся. Снова ожили в памяти тогдашний Яльмар и Гертруда, Рик и Телли, вернулось то время, когда он решил обосноваться в городе. Показалось даже, что старик Рудольф материализовался в кресле вместо спящего мальчишки. Когда-то он считал те годы несчастливыми, теперь он временами даже тосковал о них. Зимняя полночь исчезла, осталась за стенами дома. Ему вдруг стало на всё наплевать.

– У тебя там только одна бутылка?

– Нет. А что?

– Доставай.

Когда количество пустых сосудов на столе увеличилось до четырёх, заботы нынешнего дня куда-то отступили, а все темы разговоров перемешались. Собеседники теперь говорили каждый о своём, нередко – разом, перебивая друг друга бесконечными «А помнишь…», одновременно шикали, когда повышали голоса, запоздало вспоминая о спящем мальчишке. Тот, однако, так и не проснулся. Огонь в камине жизнерадостно потрескивал. Сапоги у Золтана просохли, он стянул их и теперь сидел босиком, грел замёрзшие ноги.

– Стоп, – наконец сказал себе и Золтану Жуга, поймав себя на том, что пытается открутить последнюю ножку у последней половинки последней курицы. – Стоп, Золтан. Хватит. Славно посидели, но надо и мальчишке что-нибудь оставить. Сколько времени?