Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

Новое княжеское столкновение было первым следствием удовлетворения властных амбиций Ивана Васильевича. Впрочем, сам виновник на Русь не возвратился, оставшись в Орде. Об этом свидетельствует Никоновская летопись, правда, обращаясь чуть к более поздним (1378 г.) событиям и называя Ивана Вельяминова тысяцким: «бе бо тогда Иванъ Васильевичь тысяцкий во Орде Мамаеве, и много нечто нестроениа бысть».[1490] Возможно, что «Мамай имел такого знающего консультанта, как Иван Васильевич Вельяминов», — отметил Г.М. Прохоров.[1491] Что же касается «нестроений», то, очевидно, имеются ввиду и загадочные события, произошедшие в 1378 г.[1492]

«Того же лета, егда бысть побоище на Воже съ Бегичемъ, изнимаша на тои воине некоего попа отъ Орды пришедша Иванова Василиевича и обретоша у него злыхъ зелен лютыхъ мешокъ, и изъпрашавше его и много истязавше, послаша его на заточение на Лаче озеро, идеже бе Данило Заточеникъ».[1493] Один из списков Устюжских летописей уточняет и добавляет это сообщение Рогожского летописца: «На том же побоищи изымали попа рускаго, от Орды пришедша, и обретоша у него мех лютаго зелья. И посла его князь великии в заточенье на Лачь озеро в Каргополе, а мех з зелием сожгоша».[1494]

Г.М. Прохоров прокомментировал это так: «В это лето напомнил о себе Иван Васильевич Вельяминов. Из мамаевой Орды он послал в Московскую Русь своего доверенного человека, некоего попа. Того схватили и обнаружили у него "злых зелеи лютых мешок". Боярин-эмигрант хотел кого-то отравить? Попа, "много истязаете", сослали на Лаче озеро, "иде же бе Данило Заточеник". Неизвестно, что у него выпытали».[1495] Действительно, какое-либо рациональное объяснение дать этому трудно. Вызывает некоторое удивление лишь относительно мягкое великокняжеское наказание — ссылка в Каргополь.[1496]

Иное ждало его «сюзерена» — Ивана Васильевича Вельяминова. Всего через год — в 1379 г. «месяца августа въ 30 день на память святаго мученика Филикса, въ вторникъ до обеда въ 4 часъ дни оубиенъ бысть Иванъ Василиевъ сынъ тысяцького, мечем потятъ бысть на Кучкове поле оу града оу Москвы повелениемъ князя великаго Дмитриа Ивановича».[1497]

Как обычно, более пространную информацию дает Никоновский свод. Оказывается, «того же лета поиде изъ Орды Иванъ Васильевичь тысяцкий и, оболстивше его и преухитривъше, изымаша его въ Серпухове и приведоша его на Москву».[1498]

Каковой могла быть цель возвращения Вельяминова? С.Б. Веселовский отмечал, что он «пробирался, вероятно, в Тверь».[1499] «Если действия Вельяминова и на этот раз, как четыре года назад, отвечали политическим задачам Мамая, то Вельяминов, очевидно, должен был как-то способствовать… востановлению подчинения Руси Орде».[1500] В этой связи Г.М. Прохорову возразил А.А. Горский: «Остается неясным, как это мог осуществить человек, изменивший московскому князю; очевидно, что посылка Вельяминова была антимосковской акцией».[1501]

Что же касается гибели Ивана Вельяминова, то историки обычно отмечают, что это, во-первых, была первая публичная казнь в России, во-вторых, что с казнью последнего представителя рода тысяцких Вельяминовых укрепляется княжеская власть. Все это так. Но нет ли всей этой прослеженной нами более чем двадцатилетней вельяминовской эпопее другого объяснения? Не в татарских ли симпатиях тысяцких Вельяминовых кроется крах московских тысяцких?[1502] Не субъективное ли стечение обстоятельств привело к ликвидации существовавшего на Руси не одно столетие института тысяцких, к ослаблению традиционного земского строя в целом?

Казнен Иван Васильевич был как раз за связь с Ордой: в ней он жил последние годы, оттуда засылал «некоего попа» с «зельем». Из Орды его и выманили, поймав в Серпухове,[1503] видимо, когда он тайно направлялся в Москву.

Накануне решающих событий, к которым готовилась Русь, вряд ли интриги, приведшие к откровенному предательству могли найти поддержку. Этим обстоятельством и воспользовался Дмитрий Иванович и его окружение, ликвидируя и институт тысяцких и физически самих потенциальных наследников тысяцкой структуры.[1504]

Летописец так отреагировал на эти события: «На многи убо сатана сыны человеческиа изначала простре сети своя злодейственыа, и презорьство и гордости и неправды всели въ нихъ, и научи ихъ другъ на друга враждовати и завидети и властемъ не покарятися». Не молчал и народ: «И бе множество народа стояще, и мнози прослезиша о немъ и опечалишася о благородстве его и о величествии его».[1505] Но не более… Русь стояла на пороге новых испытаний.[1506]

Грюнвальдская битва и татары

Поздней осенью 1409 г., готовясь к «будущей войне», «король Польши Владислав (Ягайло) с Александром (Витовт), великим князем Литвы, в строжайшей тайне определяют весь ход будущей войны против крестоносцев… На помощь себе в предстоящей войне они привлекают даже татарского хана с татарским племенем, которого Александр, князь литовский, привел в Брест».[1507]