Русалка на суше (СИ)

Я сжала руку в кулак, и вся вода в его теле подчинилась мне. Я была права, только старинный кулон мешал мне прежде влиять на него. Смяла сопротивление его мышц, заставив замереть на месте, кровь заскользила медленнее, словно нехотя, по жилам, дыхание стало быстрым и поверхностным:

— Отвечай быстро и честно, если не хочешь жить и остаться не инвалидом. Соврешь — станет очень больно, промедлишь — можешь стать овощем. Это понятно?

— Что вы хотите? — в его эмоциях удивление уступило дикому ужасу.

— Мальчик-маг из моего дома пропал вчера. Где он? Кому ты его продал?

— Что?! Нет! — вскричал жрец, — я ничего не делал!

Когти впились в подлокотники кресла, кровь и лимфа прилили к рукам священника. Он удивленно наблюдал, как пальцы стремительно краснеют и опухают.

— Что происходит?! — закричал жрец в панике.

— Вода в вашем теле подчинена мне. Сейчас она прилила к вашим рукам. Если я не пущу ее дальше по кровотоку, то сперва образуются синяки, затем тромбы, потом… вы можете лишиться рук, — закончила скомкано, — они просто отомрут без кровоснабжения. Вы хотите этого или ответите мне на поставленные вопросы?

— Я отвечу на что угодно. Пожалуйста, остановитесь! — взмолился он в панике.

— Кому вы продали Дзэса?

— Я никого не продавал! Я ничего не делал, клянусь!

В эмоциях его была лишь паника, но что она означает: он не знает о произошедшем или боится, что правда раскроется? Почему я не читаю мысли?

Вспомнила наш последний разговор:

— Ну, да, конечно, вы не продаете детей, лишь подыскиваете им новый более богатый дом. Так и произошло с Дзэсом?

— Я ничего подобного не делал, — повторил он еще раз, на этот раз более спокойно и уверенно. — Клянусь всеми Четырьмя Стихиями, у меня не было в мыслях вмешиваться в жизнь этого мальчика!

Я нахмурилась. Мне казалось, что он говорит правду.

— Но вы кому-то рассказывали о появлении нового талантливого мага-ребенка в вашей пастве? Кому-то, кто нуждается в талантливом приемном ребенке?

— Послушайте, госпожа, поверьте, что никто из меценатов моего храма не желал никогда взять под опеку ребенка-подростка. Такое усыновление производят очень-очень редко.

— Почему? — я даже растерялась. — Разве способности более точно и четко не становятся видны именно в подростковом возрасте во время Представления Стихиям?

— Да, конечно, но это уже взрослые дети. Они помнят родителей и не желают в основном уезжать из родного дома. Только в редких случаях, когда семья действительно очень плохая, ребенок готов сам уехать. А, если нет, то он будет рваться домой, сбегать из нового дома и доставлять разные неприятности приемным родителям. Этого никто не желает, все усыновители хотят взять в семью младенца и воспитывать его самостоятельно, чтобы скрыть его происхождение. В крайнем случае берут ребенка до двух-трех лет, который сможет со временем забыть о прежней семье и жить в семье нормально, но скрыть тот факт, что он приемный, тогда куда сложнее.

Я нахмурилась, растерянно оглянулась на полуорков и Оларга, которые замерли вокруг меня. Полуорки смотрели за моими действиями хмуро, Оларг — с ужасом. Постепенно течение крови по конечностям жреца возобновилось, сердце его забилось увереннее.

— Но, если так, кому мог понадобиться подросток со способностями мага? Быть может, есть какая-то семья, которой так нужен ребенок, что они готовы пойти на все описанные риски? — я припомнила, — например, семья Сроув?

— Я слышал, что младший брат господина Сроув женился на вдове, имеющей двоих одаренных детей-мальчиков, которую привез откуда-то с севера и стал наследником состояния своего дяди, — рассказал священник.

— Но если господин Сроув усыновит еще мальчика…

— Дядя его уже умер, наследство получено, новый ребенок уже ничего не изменил бы.

Я растерянно оглянулась на полуорков:

— Кто же тогда мог похитить Дзэса? И зачем?

Глава 66

Я задумалась, а жрец тем временем отряхнул свою рясу и, приняв гордый вид, хоть поджилки его все еще тряслись, осведомился:

— Раз вы больше меня не подозреваете, не могли бы вы покинуть храм? И верните амулет пожалуйста, он передается от священника к священнику в нашем приходе уже много лет.

Я только теперь обратила внимание на амулет, который все еще сжимала в руках. Старинная вещь. Вроде бы простой серебряный кругляш толщиной с монету с элементарным рисунком в виде четырехлистника с символами стихий на каждой четвертинке.

— А этот храм давно существует? — спросила задумчиво.

Жрец явно растерялся, но потом опять попытался изобразить гордый вид:

— Наш храм один из древнейших в Империи, — он протянул руку, собираясь забрать амулет, но я отъехала чуть назад.

— Я хотела бы выкупить этот кулон.

— Но я не торгую древними реликвиями! — прозвучало так возмущенно и наигранно, что вспомнилось «Но я не торгую фамильными привидениями!» из «Кентервильского приведения», что заставило меня усмехнуться. Жрец опять испугался от моей неожиданной реакции. Кажется, он счел меня слегка сумасшедшей и, возможно, не далек от правды.

— Конечно… а что если вы подарите мне этот артефакт в обмен на щедрое пожертвование храму?

— Это невозможно!