Русалки белого озера

Тот уставился на нее и заметил:

– Мерзавка, как ты смеешь ко мне так обращаться! Хотя мерзавка весьма прелестная.

– Я сам видел, какая у нее морда ужасная была! – заявил Мишель. – С клыками, а глаза светились…

– А я видела, как вы разводили амуры с Амалией Карловной! – заявила Анна, и управляющий Захар Архипович что-то прошипел и злобно взглянул на Мишеля. – А также с молодой девицей по имени Василиса!

Князь при этом дернулся и, одарив оболтуса-родственника не менее гневливым взглядом, нежели рогоносец Архип Захарович, крякнул:

– Что, с Василисой? Да как ты смел, Мишель! Василиса же – только моя…

Он запнулся и, краснея, взглянул на Анну:

– А ты откуда знаешь?

– Ведьма она, вот все и знает! – тявкнул Мишель, а Анна ответила:

– Я знаю, потому что обладаю даром пророчества. И могу видеть людей насквозь. Только я никакая не ведьма. Наука подтвердила, что это редкое человеческое качество, не имеющее к магии никакого отношения!

Она искоса взглянула на отца Филарета, а он, насупленно поглаживая бороду, поглядывал на нее.

– Кузен, скажи, это верно? Или брешет, окаянная? – спросил князь, и все взоры устремились на священника.

Тот же задумался, а потом важно изрек:

– Об этом недавно вышел трактат одного ученого жителя Американских Штатов. Мужа почтенного и рассудительного. Истинно говорю вам!

Его сиятельство заинтересованно уставился на Анну, а потом, протиснувшись сквозь армаду слуг, подошел к ней и позволил себе взять ее двумя пальцами за подбородок.

– Ну да, так и есть, для ведьмы ты слишком красива. Где ты родилась?

– В Москве! – ответила Анна: хорошо, что не пришлось обманывать.

Князь поморщился и сказал:

– Ах, в провинции! Бывал я в Москве, незадолго до того, как угодил в фавор у матушки-императрицы…

Его глаза при упоминании Екатерины наполнились слезами.

– Град грязный, шумный, базарный. То ли дело – блестящий Петербург. Никакого сравнения! Сколько лет тебе?

Анна замялась. Назвать настоящий возраст? Но ведь в 1799 году женщина в тридцать лет считалась едва ли не старухой!

– Вижу, что молода еще! И какая атласная кожа! И что за стать! – пальцы князя дотронулись до шеи Анны. – Отроковица еще. Хотя в глазах виден огонь. Звать как?

– Анна! – ответила девушка, а князь словно случайно дотронулся до ее груди. Тут Пашка ринулся на сладострастного аристократа. Мальчишку оттащили слуги, а Святополк-Донской недовольно заметил:

– А это что за недоросль? Только правду говори! Вижу теперь, что не домовой он и не шпион!

– Брат мой младший, неразумный! – ответила Анна. – Ваше сиятельство, не обижайте нас, сироток!

Услышав это, князь встрепенулся и произнес:

– Ах, вы сироты? Так отчего же сразу не сказали? А вместо этого такой переполох устроили?

Но тут вперед вырвался Мишель, мрачно заметивший:

– Лжецы это и притворщики! Они покушались на вашу сиятельную жизнь! Извести хотели!

– Мишель, не лезь с глупостями! – произнес отец Филарет, который был явно на стороне Анны и Пашки.

Мишель вспыхнул, а потом крикнул:

– Вот она говорит, что умеет в душах людских читать. Надо испытание ей устроить! Пусть докажет, что это так!

Встрепенувшись, князь заметил:

– Верно, верно! Дельное предложение!

Приободренный его словами, Мишель подкрутил ус и спросил:

– Вот скажи, самонареченная Пифия, в какой месяц я на свет появился?

Он с торжествующей улыбкой обвел всех присутствующих взором – мол, какой у меня ум острый. Анна лихорадочно стала раздумывать – можно было наобум назвать любой месяц, был один шанс из двенадцати, что угадает. И одиннадцать из двенадцати, что ошибется. А тогда… Что ожидало их тогда, думать не хотелось.

И тут она заметила, как отец Филарет, сцепивший руки в замок на животе, вдруг незаметно от прочих показал ей четыре пальца.

– Апрельский ты отрок! – заявила Анна, и Мишель вытаращился на нее. Видимо, он не ожидал, что она угадает.

– Хорошо, повезло просто! – заявил он. – Вот скажи, как зовут…

Он задумался, шевеля губами и стараясь выдумать что-то каверзное.

– Как звали девку ту срамную, с которой я невинность потерял? – произнес он наконец, и князь захохотал.

Хохот у него был крайне громкий, так что никто не слышал, как отец Филарет прошептал:

– Акулина!

Князь же, насмеявшись вдоволь, заявил:

– Ну ты, Мишель, как всегда, о непотребном! Еще попроси сказать, сколько тебе лет тогда было!

Он взглянул на Анну и хитро произнес:

– Итак, предсказательница, каков твой ответ?

– Звали ее…

Анна сделала драматическую паузу, а потом выпалила:

– Акулиной ее звали!

Мишель разинул рот и в страхе отошел к стене. Князь же в изумлении посмотрел на Анну и произнес:

– Да, с месяцем рождения могло быть просто пальцем в небо, но не с именем этой чертовки Акулины! Об этом только я знал да ты, кузен…

Он посмотрел на отца Филарета, а Мишель забормотал, переменив тон:

– Милая вершительница судеб, скажите, сколько мне жить еще осталось?

Анну так и подмывало сообщить Мишелю, что две недели, но его перебил князь:

– Теперь я хочу знать! Скажи, Анна, что меня ждет?

Анна вспомнила биографию князя. Однако не говорить же ему, что он, вероятно, утопит в пруду свою беременную жену, а сам в итоге сойдет с ума?