Русалки. Выбор (СИ)

Тоже блондин, только слегка рыжеватый, с более острыми чертами лица и выдающимся носом и гораздо моложе. Я во все глаза смотрела на лицо, которое уже видела на каком-то портрете в одной из книг по истории. Но кто он, не помнила. А ещё таким он был гораздо больше похож на маму, чем обычно.

— Ну что, попрощалась? Валя?

— Это из-за меня, — она держала деда за руку. Или держалась за неё?

— Они бы всё равно рано или поздно сцепились. Тёмная, может, и справедлива, но использовать себя не позволит никому, — возразила на это мерфитка.

Но мама её не слышала или, что вернее, не хотела слышать. Судя по долетающим до меня мыслям, она считала, что зря сбежала, зря позвала на помощь и вообще зря на что-то надеялась.

«Это не твоя вина!» — попробовала убедить я её. Но меня даже не слышали. Дело шло к истерике. И я маму прекрасно понимала: имей я сейчас возможность испытывать эмоции, сама бы уже устроила. Хотя пока что в то, что настоятель больше никогда не откроет глаза, мне не верилось. Всё это слишком напоминало дурной сон.

— Устроишь истерику, сама успокою. С гарантией, на алтаре, — как о чём-то обыденном сообщила мерфитка.

Мама явственно вздрогнула. В мыслях мелькнуло смазанное воспоминание. Не поняла! Она, что, её на алтаре…? Если так, то это мерфитка… Моя вторая бабушка?!

— Убей эту тварь, — изменившимся до неузнаваемости голосом попросила мама. — Это-то ты можешь?

Несколько мгновений мерфитка смотрела на маму голубыми глазами с зелёным пламенем силы в них, потом с явным сожалением в голосе вздохнула:

— Сама едва ли. Но, думаю, мы что-нибудь придумаем, — её руки легли маме на плечи, поднимая ту. — А пока давай-ка убираться отсюда.

— Нет! Я его не брошу! — мама попыталась вырваться, но пальцы сжались крепче.

— Ему уже всё равно, — отводя дочь от тела отца той, сухо констатировала мерфитка. Иллюзия, стоило им отойти, вернулась на место, сделав блондина с рыжинкой в волосах из книг по истории Храма настоятелем Григорием Наррейнер. — А вот для тебя он бы хотел безопасности. Для вас обоих со Светой. Но она в отличие от тебя в состоянии себя защитить и сама.

Кажется, напоминание обо мне маме помогло. Не знаю как, но помогло. Рядом с ними распахнулся портал, отливающий зеленью.

— Идём, девочка, — подтолкнула нас к нему мерфитка.

Но мама медлила, всё ещё глядя на деда. По щекам её неостановимым потоком текли слёзы.

— Ты обещаешь, что отомстишь?

— Да что за упрямица! — промедление мерфитку явно злило. Мама этого не видела, но я не могла не заметить, что женщина нервно оглядывается. Словно ожидая нападения. Потому вместо того, чтобы спокойно ответить, она схватила маму за плечо и почти прошипела: — Придумаем что-нибудь. Пошли давай!

Уже когда мы были в шаге от портала, в голове у меня снова прозвучал тот же голос, что и раньше, не принадлежащий маме:

«Обязательно придумаем, да ведь, Света?»

Прежде чем я успела что-то ответить, из маминого сознания меня вынесло словно волной. И я с криком проснулась.

Рядом обнаружилась одетая в ночнушку крестная со светлячком над плечом. За ней виднелся папа в пижаме.

— Что случилось? Кошмар? — заметив, что я открыла глаза, затеребила меня тетя Лена. — Ты в порядке?

Я замотала головой. Из глаз катились слезы.

— Валер, — крестная указала папе на место рядом со мной, сама присела на корточки перед кроватью.

— Светлячок мой, — меня обняли. — Ну что ты? Что случилось?

— Мама… Дедушка… — я не могла нормально объяснить того, что видела. Только знала, что это правда. Чувствовала.

— Попей, — тетя Лена перенесла откуда-то стакан с водой, попыталась напоить, но я мотнула головой и протянула руки. У меня даже получилось его взять, но те так дрожали, что я тут же облилась и превратилась.

Крёстная отобрала у меня хрупкую посуду, а папа ту забрал у неё и помог мне напиться. Вода облегчения не принесла. Стоило подумать, что прошлый раз я превращалась вне ванной дома от вылитой на меня из почти такого же стакана дедушкой воды, слёзы хлынули с новой силой. Я чувствовала, что тётя Лена набросила успокоительное, но силы в том было чуть, так что помочь оно было не способно.

Папа что-то говорил, пытался успокоить, крестная попеременно то творила успокоительные, то тоже что-то говорила, но их слов я словно не слышала. Перед глазами стояли полные тьмы глаза деда, его ещё тёплая, но уже безвольная рука и такой привычный безликий балахон, заляпанный весенней грязью.

Я не помнила, в какой момент меня высушили, и не смогла бы сказать, когда рядом появилась Маргарита Николаевна. Зато мощное успокоительное, сотворенное целительницей, почувствовала сразу.

— Теперь говорить можешь? Что случилось? Что ты увидела?

— Ддедуушка, — кое-как выдавила я, вытирая лицо протянутым папой платком. — Он… Его… Его больше нет.

— Что? — кажется, мне не поверили.

— Мама снова сбежала. И, видимо, на неё напали. Дедушка её защищал, даже меч дал. Ну, сущности. Они с Тёмным сражались. Он проиграл. Мерфитка сказала, Тёмная забрала его душу и ему не помочь.

Маргарита Николаевна побледнела, но задать вопрос не успела.

— Свет, а мама? Она в порядке? — папа смотрел испуганно.