Русалочка (The Little Mermaid)

The fifth sister's birthday occurred in the winter, so when her turn came she saw what the others had not seen the first time they went up. The sea looked quite green, and large icebergs were floating about, each like a pearl, she said, but larger and loftier than the churches built by men.	Потом пришла очередь предпоследней сестры; ее день рождения был зимой, и поэтому она увидела то, чего не видели другие: море было зеленоватого цвета, повсюду плавали большие ледяные горы - ни дать ни взять жемчужины, рассказывала она, но такие огромные, выше самых высоких колоколен, построенных людьми!
They were of the most singular shapes and glittered like diamonds.	Некоторые из них были причудливой формы и блестели, как алмазы.
She had seated herself on one of the largest and let the wind play with her long hair. She noticed that all the ships sailed past very rapidly, steering as far away as they could, as if they were afraid of the iceberg. Towards evening, as the sun went down, dark clouds covered the sky, the thunder rolled, and the flashes of lightning glowed red on the icebergs as they were tossed about by the heaving sea.	Она уселась на самую большую, ветер развевал ее длинные волосы, а моряки испуганно обходили гору подальше, К вечеру небо покрылось тучами, засверкала молния, загремел гром и темное море стало бросать ледяные глыбы из стороны в сторону, а они так и сверкали при блеске молнии.
On all the ships the sails were reefed with fear and trembling, while she sat on the floating iceberg, calmly watching the lightning as it darted its forked flashes into the sea.	На кораблях убирали паруса, люди метались в страхе и ужасе, а она спокойно плыла на ледяной горе и смотрела, как огненные зигзаги молний, прорезав небо, падали в море.
Each of the sisters, when first she had permission to rise to the surface, was delighted with the new and beautiful sights. Now that they were grown-up girls and could go when they pleased, they had become quite indifferent about it. They soon wished themselves back again, and after a month had passed they said it was much more beautiful down below and pleasanter to be at home.	Вообще каждая из сестер была в восторге от того, что видела в первый раз, - все было для них ново и поэтому нравилось; но, получив, как взрослые девушки, позволение плавать повсюду, они скоро присмотрелись ко всему и через месяц стали говорить, что везде хорошо, а дома, на дне, лучше.
Yet often, in the evening hours, the five sisters would twine their arms about each other and rise to the surface together. Their voices were more charming than that of any human being, and before the approach of a storm, when they feared that a ship might be lost, they swam before the vessel, singing enchanting songs of the delights to be found in the depths of the sea and begging the voyagers not to fear if they sank to the bottom. But the sailors could not understand the song and thought it was the sighing of the storm. These things were never beautiful to them, for if the ship sank, the men were drowned and their dead bodies alone reached the palace of the Sea King.	Часто по вечерам все пять сестер, взявшись за руки, подымались на поверхность; у всех были чудеснейшие голоса, каких не бывает у людей на земле, и вот, когда начиналась буря и они видели, что корабль обречен на гибель, они подплывали к нему и нежными голосами пели о чудесах подводного царства и уговаривали моряков не бояться опуститься на дно; но моряки не могли разобрать слов; им казалось, что это просто шумит буря; да им все равно и не удалось бы увидать на дне никаких чудес - если корабль погибал, люди тонули и приплывали ко дворцу морского царя уже мертвыми.
When the sisters rose, arm in arm, through the water, their youngest sister would stand quite alone, looking after them, ready to cry-only, since mermaids have no tears, she suffered more acutely.	Младшая же русалочка, в то время как сестры ее всплывали рука об руку на поверхность моря, оставалась одна-одинешенька и смотрела им вслед, готовая заплакать, но русалки не умеют плакать, и от этого ей было еще тяжелей.
"Oh, were I but fifteen years old!" said she.	- Ах, когда же мне будет пятнадцать лет? -говорила она.
"I know that I shall love the world up there, and all the people who live in it."	- Я знаю, что очень полюблю и тот мир и людей, которые там живут!