Русанов

До 12 августа продолжалось обследование местности, включая окрестные ледники самых разнообразных форм и размеров, в том числе и в соседнем заливе Норденшельда. Ледник здесь своими размерами превосходил тот, с которым путешественники имели дело в Глазовой губе, причем с массой срединных морен, молчаливыми змеями выползавших откуда-то изнутри Новой Земли. Он окончивался в заливе отвесным фронтальным обрывом, за которым в его истоках высились две горные вершины, — настолько приметные, что их отметили еще голландцы из экспедиции Баренца, которым здешние места были в диковинку. «Удивительно красивую и оригинальную картину представляют собой траурные горы залива Норденшельда, — отметил Русанов. — Черные сверху донизу, они убраны полосами ослепительно белого снега и прорезаны каймой белых ледников» (1945, с. 205). Первоначально он хотел назвать здешний ледник именем Масленникова, и под таким названием даже нанес его на карту. Правильнее было руководствоваться иным принципом, когда залив и впадающий в него ледник именовались одинаково — это позволяло легче ориентироваться на карте и избавляло от последующих ошибок. Поэтому в более позднем отчете залив и ледник носят одно имя, а в честь Масленникова был назван только южный входной мыс в залив.

Помимо чисто зрительных впечатлений залив Норденшельда порадовал разнообразными находками, среди которых оказался очередной норвежский дом, — судя по обрывкам газет, хозяева оставили его накануне выхода экспедиции из Архангельска, причем оставленные запасы позволяли думать, что норвежцы собирались вернуться. Обилие морского зверя объясняло, почему они облюбовали эту часть Новой Земли. Научные наблюдения (включая картирование, описания местности и сбор ископаемой фауны) также оказались весьма успешными. Ископаемая фауна продуктусов и гониатитов наводила на мысль о пермокарбоновом возрасте пород, сформировавшихся 230–350 лет назад, хотя этот вопрос следовало отложить до возвращения на Большую Землю и обработки всех материалов в камеральных условиях. Желание разобраться в геологии здешнего района, который мог оказаться ключевым для всего архипелага, объясняет длительную задержку здесь вплоть до 14 августа, ознаменовавшегося первым ясным днем.

Чтобы не менять остальных планов, было решено перебросить к полуострову Панкратьеву Кругловского с Четыр-киным, а оставшимся на судне заняться изучением Архангельской губы и ее окрестностей.

Сам Русанов в сопровождении Вылки и двух моряков из экипажа «Солунского», управлявших шлюпкой, отправлялся «вдогон» судну по направлению к Архангельской губе, чтобы детально изучить слагающие породы побережья, весьма схематично нанесенного на карту. Буквально за каждым поворотом берега возникало что-то новое, порой неожиданное, не отраженное на карте. Севернее залива Норденшельда с одноименным ледником оказался еще один грандиозный залив, перегороженный поперек отвесным голубым фронтом столь же огромного ледника, сливавшегося у побережья из двух обширных потоков, с истоками на обширном ледниковом щите в центре Северного острова. Сливаясь, оба потока образовали в отвесном чистом фронте вертикальную черную полосу морены, которую было видно с моря на большом расстоянии. Этот новый залив и ледник были названы в честь Вилькицкого-старше-го, начальника Главного гидрографического управления. Внимание Русанова привлекла здесь необычная ледовая обстановка, поскольку поля морского льда совершенно отсутствовали; кругом в поле зрения плавали одни только зеленые, синие и белые айсберги самых разнообразных и фантастических очертаний, которые на третий день пребывания в новом заливе сильным ветром с ледника выгнало в открытое море, и теперь можно было продолжать свой путь без помех. Дополнительные впечатления были получены на шумном птичьем базаре, где от беспрерывного мелькания пернатых кругом шла голова. К удивлению даже Вылки, здесь были обнаружены гнездовья глупышей — единственного представителя трубконосых в северном полушарии из благородного семейства аристократов Мирового океана, ближайших родичей альбатросов. Русанов, хотя это находилось в стороне от его непосредственных интересов, отметил «буйную» для этих мест растительность на участках, сдобренных птичьим пометом, и даже задумался о перспективах вывоза здешнего гуано на Большую Землю. Помимо впечатлений здесь путники настреляли кайр как для себя, так и для экипажа «Дмитрия Солунского». Хотя такая дичь не относится к гастрономическим деликатесам, в экспедиционных условиях она вполне способна удовлетворить запросы проголодавшегося маршрутника, отшагавшего по горам и бездорожью не один десяток километров, или моряка, соскучившегося по «свежатине» после бесконечной соленой трески сурового поморского засола. Можно смело утверждать, что такое вмешательство в эволюцию природной среды полярного архипелага не привело к нарушению естественного баланса и тем более не сказалось на будущем новоземельской природы.