Русло реки

Я откусила от мяса. Мы ели в тишине минуту, смотрели, как свет угасал. Восточное небо над Феринно стало тускло-синим, усеянным звездами. Веран поднял голову, словно пытался видеть за ветвями.

— Что? — спросила я.

— О, просто смотрю. У нас есть летняя звезда, зовется Светлячок-жених — она выше, чем я думал. Я потерял звезды в замке Толукум, — он доел кусочек вяленого мяса. — Ты знаешь истории о звездах?

— Нет, — разбойники по звездам только ориентировались.

— У алькоранцев их миллион, в звездах они видят Свет. Но мой народ зовет их светлячками, потому что это первое выманило мой народ из земли. И каждое лето вместо смерти светлячки поднимаются и занимают места на небе. У нас есть церемония отправления в сентябре.

— Что такое светлячок? — спросила я.

Он откинул голову и рассмеялся, но над собой, а не мной, судя по ладони, которой он ударил себя по лбу.

— О, земля и небо. Прости. Это жучки, которые светятся. Брошь, которую ты у меня украла — пламя, это было будто годы назад, да? — это был светлячок. Это тоже, — он вытянул руку, показывая свое кольцо с печатью, там был вырезан жук с раскрытыми крыльями и овальным брюшком. — Это священный символ для моего народа, одно из мест, где мы видим Свет.

Я вспомнила, как он звал жучка светлячком, но тогда я думала, что так назывался камень.

— Где еще вы видите Свет?

— Сияющие грибы, — он огляделся. — Они растут не только в горах Сильвервуд. Тут они тоже могут быть, когда мы выйдем из дождевой тени.

— Когда ты говоришь… — начала я, утихла, обдумывая слова. — Когда ты говоришь, что там видишь Свет… многие клянутся Светом, и я знаю, что у алькоранцев есть праздник падающих звезд, но я никогда…

— Ах, ничего. Я расскажу тебе, что думает мой народ, но помни, что каждая культура понимает Свет по-своему — даже люди в одной стране, — он согнул колени и обвил их руками, глядя на темный горизонт, где пояс звезд проступал во тьме. — Свет — это… сила, наверное, которая направляет. Она поднимает растения, меняет времена года. Она говорит зверям, когда есть, размножаться или впадать в спячку. Когда мой народ начинал под землей, нас вызвал на поверхность Свет, дал смелость остаться там, среди Света на земле — светлячков и грибов. Свет напоминает нам, что мы — маленькие, но сильные, две стороны нашей природы, и что мы должны быть скромными, но храбрыми. Улавливаешь смысл?

Я подумала о свете в Феринно — как свежая вода, это было все или ничего. Пылающее солнце или холодная тьма.

— Наверное, — сказала я.

— Алькоранцы, как я и говорил, видят Свет в звездах. Они думают о Свете в осязаемом плане — что он может передавать послания и видения, порой пророчества. Моквайцы смотрят на Свет отдаленно — он есть, но не влияет толком на повседневную жизнь. Они видят его в радуге, красочном свете, как в украшении. Это мило, но несущественно.

Я кивнула, хотя это было чужим для меня — в моей жизни не было цветных украшений, и я всегда связывала видения с голодом или растением, которое зря съела.

— В Сиприяне — об этом, пожалуй, я должен был рассказать в начале — совсем другой взгляд. Они видят в Свете внутреннюю силу, — он коснулся груди. — Свет — искра в каждом, что-то личное. Что-то, что горит, даже когда все остальное во тьме. Они видят Свет в огне, — он поправил ветку в костре, поднялись искры. — Свет — тоже орудие, средство создания и разрушения, как наши импульсы.

Это мне понравилось сильнее — мысль об огне во мне, грозящем вырваться и все сжечь.

— А озеро Люмен? — спросила я. — Как они видят Свет?

— Вода, — сказал он. — Точнее, отражения. Их жемчуг важен в этом — то, как каждая жемчужина по-разному отражает свет и цвет. То, как озеро движется, как водопады меняются днем, и как солнце проникает ко дну озера. Они видят Свет как нечто большое и широкое, что можно понять только путем изменений — мы не можем воспринять целое, но видим, когда он меняется и направляет все вокруг нас. Немного похоже на мой народ — логично, мы же соседи — но для нас Свет маленький и физический, а для народа озера он большой и неосязаемый.

Я поджала губы. Он заинтересовал меня, упомянув воду, но потом потерял меня.

— Это звучит… поразительно.

— Да, потому многие люди озера верят в традицию Света больше, чем в его природу, — сказал он. — Не все, конечно, я сильно обобщил. На каждом острове по-разному, — он почесал подбородок, темный от щетины, а потом тихо рассмеялся. — Это даже забавно, если подумать — ты, Солнечный Щит, сверкаешь своим щитом. Отражаешь свет. Чем-то схоже.

Я не знала, говорил он о Свете или простом свете солнца, но мне было не по себе от мысли. Я подумала о чем-то, что приглядывало за мной, толкало в разные направления. Зачем оно толкало кого-то в рабство? Зачем разлучило ребенка и семью? И почему он разлучил сотни, тысячи детей с их семьями?

Вдруг Свет перестал казаться мирной духовной силой.

— Не знаю, верю ли я во все это. Насчет направления и прочего.

Он пожал плечами.

— Не все, — он снова ткнул ветки в костре и зевнул. — Ты устала так же, как я?

— Ага.

Он порылся в припасах из кареты министра.

— Плащ только один. Спиной к спине?