Русофобия

Когда русская ушла, кабинет внезапно показался Майклу опустевшим. Она будто заполняла пространство собой, своими незамутнёнными эмоциями. «Похоже, ты уже начал привыкать к ней, парень», – усмехнулся Майкл. Это была забавная мысль, потому что он был одиночкой. Замкнутый человек, привыкший скрывать свои мысли и чувства. В моменты семейных ссор Кэрол называла его роботом. Напарники с агентом Фэйссобером не срабатывались, командная работа была не для него. Хорошо, шеф достаточно быстро понял, что качество работы значительно повышается, когда Майкл действует один. Поэтому сама мысль, что ему комфортно работается с русской девчонкой, была смешной. Наверное, дело в том, что она не мешается под ногами.

Майкл приложил ладони к глазам и крепко зажмурился. А затем взял следующий диск.

К трём часам ночи агент Фэйссобер уже знал, как убийца перевозил своих жертв и почему они садились в его машину.

Нью-Йорк

1.15

Глаза слипались, спать хотелось неимоверно. Но сначала нужно позвонить Ефимцеву. Я глянула на экран мобильного телефона. Если здесь пятнадцать минут второго, значит в Москве уже больше девяти утра. Я набрала номер начальника.

Константин Петрович отозвался после второго гудка, ждал звонка.

– Почему так долго не звонила? – Сказал он вместо приветствия. – Уже сам хотел тебя набирать.

– Мы смотрели записи камер из аэропорта, – я, как обычно, начала оправдываться. – Только еду в гостиницу.

– Едешь? – Переспросил он. – Одна?

– Да, я в такси. – Что-то не о том Петрович спрашивает. – Константин Петрович, я хотела доложить о том, что мы с агентом Фэйссобером увидели на дисках.

– Не при посторонних! Доложишь из гостиницы.

– Но я ведь по-русски говорю, – удивилась я.

– Ну, и дура, – Петрович положил трубку.

А я смотрела на мобильник в моей руке, глупо открыв рот. Ничего не понимаю. Почему он так грубо разговаривает.

– Это вы на каком языке сейчас говорили? Не на русском случайно? – Спросил мужской голос с водительского места.

Вот чёрт, таксист. Я подняла на него глаза. Он смотрел на меня в зеркало заднего вида. А вдруг это он, мелькнула мысль. Я хотела сглотнуть, но почувствовала, что во рту пересохло. Ладони стали влажными. Мозг судорожно искал выход. Выпрыгнуть на ходу? Слишком большая скорость, разобьюсь.

– Вы русская? – Снова полюбопытствовал он.

– Нет, – хрипло ответила я, и откашлялась. А затем, тщетно пытаясь убрать дрожь из голоса, добавила:

– Я полька.

– Сейчас в Нью-Йорке опасно быть русским, – сказал он и перевёл взгляд на дорогу.

Я выдохнула, стараясь, чтобы это прозвучало не слишком громко.

Только когда за мной закрылась дверь номера, и щёлкнул замок, я почувствовала себя в безопасности. Я прижалась к двери спиной и сползла вниз. Я попыталась встать, но ноги подвели. Поэтому я села на пол. Из глаз потекли слёзы, переходя в рыдания. Как же я испугалась! Я даже не пыталась сдерживаться, мне нужно было выплеснуть то, что накопилось за эти безумные дни. Я подползла к кровати и уткнулась в подушку. Я рыдала, пока не закончились слёзы, пока не засаднило горло. Я чувствовала себя расплющенной, опустошённой. Сил не было даже пойти в душ. Наверное, я так бы и уснула, но тут зазвонил телефон.

Москва, Смоленская – Сенная площадь

10 августа

9.27

Может и не надо было слушать Гришку, с которым пять дней назад они обсуждали кандидатуру для отправки в Нью-Йорк. Конечно, польстило мнение вышестоящего, что его девчонки самые сообразительные, вот и купился. Теперь нечего локти кусать. К тому же Берегова всегда казалась рассудительной и собранной. Вон и после развода не расклеилась. Хотя он видел, что переживала. И продолжает переживать. Он и думал, что ей на пользу пойдёт такое серьёзное и ответственное задание. Но как-то не подумалось тогда Ефимцеву, что его подчинённой тоже может грозить реальная опасность.

Константин Петрович открыл сейф, стоявший в углу кабинета, и достал из него бутылку коньяка и рюмку. Налил до краёв, залпом выпил. Поставил бутылку обратно в сейф. Ох, уж эти бабы, вытреплют все нервы, а ты переживай за них. Ефимцев чертыхнулся, снова достал бутылку из сейфа. И выпил ещё рюмку. Затем посмотрел время на мобильном телефоне и неодобрительно покачал головой. Достал из ящика стола пачку сигарет, зажигалку и пепельницу. Закурил, сделал несколько затяжек, стряхнул пепел и набрал номер. Спустя несколько долгих гудков Константин Петрович сделал ещё одну глубокую затяжку. Наконец, на другом конце ответили.

– Алё, – голос у Береговой был хриплый.

– Лиля, с тобой всё в порядке? – Спросил Ефимцев. – Ты где? Уже в гостинице или нет?

– Да. – Тихо ответила она.

– Что с голосом? Тебя душат? – Константин Петрович ещё больше сердился от того, что беспокоился.

– Я плакала.

– Сейчас не плачешь?

– Нет.

– Тогда докладывай.