Русофобия

Всю дорогу до офиса они молчали. Майкл искоса поглядывал на Лилию, но та, кажется, не замечала его, отрешенно глядя в окно. Неловкость копилась, наполняя автомобиль. Майкл чувствовал себя глупо, потому что он ничего не сделал. Так и стыдиться вроде бы нечего. Но при этой мысли снова всплыли порочные образы, и жаркая волна прошла по телу, заставляя Майкла Фэйссобера, взрослого мужчину, агента ФБР почувствовать себя озабоченным подростком.

Неожиданно русская повернула голову, и их глаза встретились.

– Майкл, – сказала она, – извините меня, я глупо себя вела и напугала и себя, и вас. В общем, мне очень жаль.

Она улыбнулась. А Майкл смущённо кивнул и только и смог выдавить из себя:

– Всё нормально.

И действительно, всё вдруг опять стало нормальным, обстановка разрядилась, неловкость ушла. Майк облегчённо выдохнул. Ох, уж эти русские. И как у них так легко получается поставить всё с ног на голову и перевернуть обратно?

Городской морг Нью-Йорка

11.00

Это был мой второй визит в царство мёртвых. К счастью, в Москве мне не приходилось бывать в подобных местах. Сейчас я уже не чувствовала той прежней паники, но и особого желания смотреть на искорёженные тела не было. Я замечала обеспокоенные взгляды американца, и они заставляли меня держаться. Не хотелось бы ещё раз опозориться перед ним.

Нас пригласили в первую часть холодного помещения, «гостевую» как называли её работники морга. Да уж с чувством юмора у них всё в порядке. Обстановка «гостевой» и её оборудование заставляли волосы на голове приподниматься. Женщина, вышедшая навстречу, по очереди пожала нам руки.

– Энни Уорхолл, – представилась она, – патологоанатом.

– Лилия Берегова, – ответила я, – временный консультант ФБР.

– Вы русская? – Она прищурилась и быстро взглянула на агента Фэйссобера.

Вот опять, уже второй раз за сутки меня об этом спрашивают, и мне снова хочется соврать.

– Её прислали из России наблюдать за ходом расследования и помогать по мере возможностей, – вмешался Майкл.

– Вы понимаете, что это опасно? – Глядя мне прямо в глаза, серьёзно спросила Энни Уорхолл. Я похолодела. Казалось, она знает что-то и пытается внушить мне какую-то мысль. Какую? Бежать? Не выполнив задание руководства? Боюсь, в таком случае меня постигнет ненамного лучшая участь. И если бы пришлось выбирать между маньяком и преждевременным бегством на любимую родину, я вовсе не уверена, что предпочла бы родину. Я уже открыла было рот, чтобы ответить ей что-нибудь пафосное о долге и чести, об ответственности перед страной и согражданами. Но тут, разбивая возникшую напряжённость, открылась металлическая дверь внутреннего холодильника, и оттуда вышел работник морга, толкая перед собой каталку с телом в полупрозрачном пластиковом мешке.

– Это он? – Агент Фэйссобер, собранный и сосредоточенный, приоткрыл «молнию», открывая изуродованное тело.

– Белый, подросток, лет четырнадцать или пятнадцать, предположительно русский, – отчеканивая каждое слово, собранная и сосредоточенная, Энни Уорхолл начала доклад, лишь изредка заглядывая в папку, которую она взяла со стола у окна.

Боже мой, мальчишка, совсем ещё ребенок. Я бы не хотела сейчас оказаться на месте его родителей. Может и хорошо, что у нас со Славиком не было детей, мелькнула мысль, но я её прогнала, как неуместную. Ведь этому мальчонке медленно отрезали голову. Исключительно по той причине, что он родился русским.

Я уже хотела выйти под каким-нибудь благовидным предлогом, потому что смотреть и слушать больше не было сил. Но тут у меня в сумочке зазвонил телефон. Отлично. Я извинилась перед американцами и выскочила на улицу.

– Здравствуйте, Константин Петрович, – начала я, но он меня перебил.

– В номере тебя ждут бумаги. Поторопись, – и отключился.

За четыре года я уже привыкла к начальнику, к перепадам его настроения, резкости, и реагировала спокойно. В номере, так в номере. Надо дождаться Майкла и сообщить ему, только ждать буду на улице.

Кафе «Мейсон-Джар-Нью-Йорк»

13.22

Из морга мы сразу поехали ко мне в отель. Как и сказал Ефимцев, на столе в номере лежал жёлтый конверт. Поскольку уже было обеденное время, и желудок давно намекал, что пора бы перекусить, я предложила агенту Фэйссоберу ознакомиться с полученной информацией за едой. Майкл ждал внизу в машине, а я поднялась за бумагами.

Чуть позже, устроившись в небольшом кафе и заказав салат и сэндвич с ветчиной, я распечатала конверт. В нём лежали три отдельных документа с листами, скреплёнными степлером. На самом верхнем по-русски было написано: «Расшифровка интервью Марии Алексеевны Казаковой». Майкл выжидающе смотрел на меня.

– Здесь всё по-русски, – почему-то мне стало неловко перед американцем за то, что он не знал моего языка и поэтому был зависим от меня. – Давайте, я прочитаю, а потом вам перескажу.

– Хорошо, – как раз принесли наши сэндвичи, и Майкл принялся за еду.