Русофобия. История изобретения страха

Итак, мы рассмотрели лишь несколько работ о России. Возможно, у читателя может сложиться впечатление, что написаны они одним человеком, либо французы попросту переписывают прочитанное друг у друга. Это вполне понятно, поскольку авторы, каждый раз заново открывая для себя нашу страну, упорно описывали не реальную, а воображаемую Россию и транслировали изобретённые их предшественниками мифы и страхи, дополняя их время от времени конкретными деталями текущей повестки дня. Иначе говоря, действовали, как сегодня принято говорить в журналистских кругах, «по одной методичке»: открывали для себя Россию и разоблачали её лживость, деспотизм, варварство, тотальное отсутствие свободы, запугивали Европу новым нашествием варваров и переносили эти расхожие стереотипы из одной работы в другую. Поэтому вполне логично, что такие пропагандистские брошюры быстро забывались, а вот слова-маркеры надолго оставались в памяти.

Конечно, были и другие работы, благожелательные по отношению к России, как, например, книга «Отшельник» Эмиля Дюпре де Сен-Мора, увидевшая свет в 1828 году и написанная по мотивам его пятилетнего пребывания в России, или опубликованная в 1826 году «Жизнь Александра I» Адриена Сезара Эгро-на[732]. Что характерно, эти сочинения неоднократно упоминавшийся выше Ш. Корбе отнёс к разряду сервильных или легковесных, пустой болтовни и анекдотов. Для Корбе, очень серьёзного специалиста, положительная оценка действий российского императора является всего лишь «глупейшим панегириком». Характерно, что примерно такие же работы об Александре I опубликовала современный французский историк Мари-Пьер Рэй. Интересно, они тоже являются «глупейшим панегириком» с точки зрения нынешней антирусской пропаганды? Что касается книги Дюпре де Сен-Мора, то она, на мой взгляд, является прекрасным примером серьёзного имагологического исследования. Проведя несколько лет в России, он написал работу, в которой во многом развенчал существующие стереотипы, а квинтэссенцией её содержания могут служить его слова: «Я живу среди варваров Севера, но напрасно ищу у них варварство»[733]. Как видим, произведения публиковались разные, но книги, в которых Россия изображалась исключительно с негативной стороны, преобладали и были более востребованными, поскольку читатель встречал в них, как сказано выше, хотя и пугающий, но уже привычный и узнаваемый образ России.

Конец 1820-х годов: политика европейских кабинетов vs общественное мнение

К концу 1820-х годов тема «русской угрозы» стала особенно актуальной по причине активной политики России на Востоке, связанной с революцией в Греции, Русско-персидской и Русско-турецкой войнами. Упадок и начавшийся распад Османской империи вызывали опасения, что царь мог стать главным наследником «больного человека Европы».

Англичане были обеспокоены тем, что контроль России над Черноморскими проливами поставит под угрозу левантийскую торговлю Великобритании, её военно-морскую мощь в Средиземноморье и её положение в Индии. Это могло нарушить европейский баланс сил, поэтому Великобритания проводила политику, направленную на сохранение целостности Османской империи[734]. Но это было и целью политики России. Все великие державы в те годы были заинтересованы в сохранении status quo в Османской империи, опасаясь в случае её распада укрепления там позиций одной из них.

Поэтому в Наваринской битве 8 (20) октября 1827 года против турецко-египетского флота выступили совместно флоты России, Великобритании и Франции; греческая проблема также решалась коллегиально и в итоге была урегулирована на конференции в Лондоне в феврале 1830 года, по итогам которой Греция была объявлена независимым государством. Между английским и русским правительствами были партнёрские отношения, предпринимались совместные действия в рамках «европейского концерта», однако общественное мнение было в целом антироссийским.

В августе 1828 года генерал британской армии Джордж де Лейси Эванс (1787–1870) опубликовал памфлет под названием «Замыслы России» (другой перевод — «О планах России»), в котором предлагал пересмотреть внешнюю политику Великобритании. По его мнению, Русско-турецкая война стала наглядным примером российского экспансионизма и обозначила главный вектор внешней политики России — Константинополь [735], а с базой в Константинополе Россия могла оказаться в одном шаге от Индии и, следовательно, от мирового господства. Как отмечает Г. Меттан, такой сценарий развития событий не имел ничего общего с действительностью, но, как и в случае с фальшивым «Завещанием Петра Великого», «эта пустая фантазия укрепила уверенность английского общества в агрессивности и опасности Российской державы»[736].