Русология (СИ)

- Хочешь в Христы, Квашнин? Будь вторым Христом. Открывай, в чём зло, почему мир сей страждет, кто виной, что иззяб-де твой мальчик и как избыть боль. Подь! глаголь с силой! под Достоевского! Как он влёк в мораль, рыл в сознании, падал в бездны и с исступлением воздымал покривелый штандарт с Христом! Как терзался пороком! как верил смыслам! скольких поймал Мне трюком морали! А, Квашнин, мы ведь знаем: он был враг истины. Из познания зла-добра он спел идола: из греха первородного! Он был гений мышления от добра и от зла. Возносил добро и клял зло; то есть делал, как и велит мораль и её пастырь логос, кой Мной придуман! Он удвоял фальшь, чтобы копаться в ней, маясь 'злою' семантикой, чая 'добрую'. Он взапой славил фикции... А тебя прошу: истребляй мораль и дави слова. Обнажай суть! Выдай, как в раю жили и перестали жить. Объясни вред от смыслов и как избыть ложь. Ибо недаром вы 'русь святая'! Пусть вы не зря в грязи, где нашли, дескать, истину! Зижди смыслы - смыслы бессмыслия; убивай слова! Здесь громадный труд, титанический!

Пахло гнилью. Я дотянулся до карабина... и вдруг постиг: он призрачен, как и всё, что вершит Аврам. То есть вымыслом не убить себя. Мёртвый сын, Марка с Никой, мир наш - иллюзия. В лжи всё кажется. Авраам лишь в начале войн. Ибо будь во мне хоть клок истины - значит, я есть вся истина, вся вневременность и бескрайность, всё изначалие, с коим он в конце битвы, словно в начале. Чуя крах, он внушал быть творцом слов, чтобы запрятаться во вселенской разборке слови фальшивой с якобы подлинной. Что хотело господствовать - вечно лгало своё как истину. Он так страшно любил себя, что исторгся из рая и ввёл нас в библию, где мы влипли в грязных страницах; нам их порвать пора.

XXI

Утром сын Заговеева звал меня рыть могилу. Я согласился. Был тихий, мглистый день; сыпал снег; мы копали. А в глубине земли были черви, корни набухшие. Жизнь готовилась... Привёзли красный гроб с лицом, вопрошающим: чтó я был? Я не знал ответ и, прощаясь, сжал мёртвый локоть. Крышку приставили. И поехали.

- Помогите мне мать забрать с огорода? Ну, где зарыли мы: вы, ваш друг и отец?.. Я продал дом... им, Закваскиным.

- Нет там матери, - успокоил я.

...После кладбища взяли к Квасовке. Ветер дул и шумел в ушах, - но уже ветер южный, - и сёк нас снегом. Мы постояли в месте падения, подле тальника, близ обломков телеги; и вóрон хохлился на торчащей оглобле.

- Как так?! - крикнул мой спутник и зашагал прочь.

Мы, возвратясь в избу, постояли, глядя на скарб внутри с тьмой бутылок. Водка - наш нац. напиток. Ингредиентом - ржаной хлебный спирт, настоянный из сортов русской ржи, потом разведённый очищенной ключевою водою в 40%. Водку пьют штофами и корчагами, плюс в бутылках... Добрая царица, свет-Елизавет, пьёт и веселится, а порядка нет... Пьют, чтоб забыться... Федька Пожарский на государевой службе заворовался, пьёт непрестанно, стал без ума совсем... Пьют, чтоб мозг не командовал... Преогромного росту Квашнин пьяным делом убит... Хреновина, и про водку, выскочила с тьмой в сознании. Я шагнул к столу, на который наследник ставил бутылку, и пошатнулся.

- Что, вы уедете?

- Славный был твой отец. Помянем.

- Как же! Всю жизнь пил! - Он опростал стакан. - Мучил мать и себя. Мне что дал? Я б не женился - жил бы здесь.

- Он тебе сделал большее, - возражал я. - Дал тебе корни. Тем, может, спас тебя. Лучше в истине не иметь, чем в лжи иметь... - Выходя из тьмы, я нащупал стакан и выпил. Что со мной и зачем бред про водку и про царицу с Федькой Пожарским? - Водка тут ни при чём, - изрек я. - Он был убит. Нарочно.

Сын Заговеева обхватил кривоватыми пролетарскими пальцами низ бутылки.

- Прямо не видел. Но слышал крики. Крикнули мерину, пуганули; там до обрыва чуть больше метра. После падения рядом гопники, те Серёня с Виталей.

- Я их прикончу!! - взвизгнул мой спутник.

- Нет, здесь Закваскин... - я помолчал. - Бандит он... Как сказал Павел, - Павел-апостол, - слово умножит грех. То есть, вдуматься, власть слов множит преступность?

Сын Заговеева, отойдя к окну, ткнулся в раму. - Падла Закваскин... Всех увольняет... Я поздоровкаться - не взглянул, гад; с детства знакомы... - Он, рванув ворот, выдавил створки рамы наружу. - Душно тут... В Флавске нет работ... Я, я, падла, Павел Михайлович! Ссу, боюсь, что они меня ножиком. А я дачу хотел тут... Но он дал деньги... Выгонит - и мне с пьянью цветмет таскать? Да и вы: 'корни, корни', - сами в Москве... А мне куда? Он Магнатика, чтоб допёрли, кто нынче главный, снёс. И чтоб я ему против? Я вот храбрюсь стою - а дом с трусости продал. Всё у нас продали! Где Россия? В офшорах!

- Что есть Россия? - вставил я. - Ты представь пядь живого в фальши понятий: прелые листья, небо и Лохна, мальчик иззябший... Но это больше, чем вся условность. Больше, чем космос. Даже Аврам дрожит! Это веер, что пока сложен - но может всё затмить... Был Аврам ко мне и внушал, что я зря храню пядь живого. А ты поверь мне: я - чтобы веер раскрыть-таки! Над пупком девы чисто... - я вдруг сболтнул стремглав против воли.