Русская Америка

В докладе императору Александру II высокопоставленные сторонники продажи русских колоний за океаном выдвигали три основных довода: необходимость сконцентрировать военные и экономические силы на Дальнем Востоке и особенно в Амурском крае; укрепление союза с США в противовес Англии; неудовлетворительное состояние дел Российско-американской компании, существование которой необходимо финансировать государством.

Слухи о продаже русских территорий за океаном волновали не только политиков, но общественность и прессу. Газеты Старого и Нового Света отмечали, что Россия видит в лице США союзника в борьбе за отмену Парижского договора по итогам Крымской войны. «Нью-Йорк геральд» в начале 1867 года писала, что предложенная продажа Русской Америки указывает «…на вероятность политического, торгового и военного союза, оборонительного и наступательного, между Россиею и Соединенными Штатами против Англии и Франции, при предстоящем в будущем прилаживании равновесия власти в обоих полушариях».

Примерно в те же дни газета «Голос», издаваемая патриотически настроенным публицистом Андреем Краевским, писала: «Сегодня слухи — продают николаевскую железную дорогу, завтра — русские американские колонии; кто поручится, что послезавтра не начнут те же самые слухи продавать Крым, Закавказье, Остзейские губернии?

За охотниками-де до покупки дело не станет».

Когда спустя несколько недель был подписан договор о знаменательной сделке, та же газета «Голос» с горечью сообщала: «Сегодня, вчера и третьего дня мы передаем и передавали получаемые из Нью-Йорка и Лондона телеграммы о продаже владений России в Северной Америке…

Мы и теперь, как и тогда, не можем отнестись к подобному невероятному слуху иначе, как к самой злой шутке над легковерием общества».

Далее газета «Голос» писала: «Неужели трудами Шелехова, Баранова, Хлебникова и других самоотверженных для России людей должны воспользоваться иностранцы и собрать в свою пользу плоды их?»

Как и в России, в США не было единодушия по поводу знаменитой сделки. Газета «Нью-Йорк трибун» писала о покупке Аляски: «Этот договор государственный секретарь стыдливо и боязливо публикует в своем обращении и просит сенат подтвердить, а народ одобрить. Мы уверены, что сенат скажет — нет, мы знаем, что народ скажет — нет».

Сразу после Крымской войны вновь назначенный министр иностранных дел Александр Михайлович Горчаков провозгласил: «Россия сосредотачивается». Этот девиз стал для него незыблемым политическим принципом. Горчаков призывал отказываться от внешнеполитических амбиций в пользу преодоления внутренних проблем России.

Не все современники понимали его, впрочем, как и многие нынешние «политикуны». Линии мудрого Александра Михайловича, истинного патриота, держались и некоторые приближенные императора Александра II. Эти сановники напоминали, что колонии за океаном — не государственная собственность, и, по существу, они принадлежат Российско-американской компании, которая задолжала Министерству финансов 725 тысяч рублей. А такой солидный долг она вряд ли сумеет погасить в обозримом будущем.

Цена вопроса

Подписанию документа о продаже заокеанских колоний предшествовали встречи русского посланника в Вашингтоне барона Эдуарда Стекля и госсекретаря США Уильяма Сьюарда в марте 1867 года.

О ходе этих переговоров Эдуард Стекдь писал министру иностранных дел Александру Горчакову: «Приехав в Вашингтон, я поднял вопрос о колониях со Сьюардом. Я сказал ему о трудностях, которые вторжение американцев могло бы создать между двумя правительствами, о предложениях, которые делались в прошлом о продаже наших колоний, и добавил, что в настоящее время императорское правительство расположено вступить в переговоры, если нам будет сделано такое предложение. Сьюард мне ответил, что этот вопрос следует обсудить и что он переговорил бы о нем с президентом (США). Наша беседа была строго конфиденциальной».

В том же письме Горчакову Стекль информировал о своей следующей встрече с госсекретарем, посвященной продаже колоний: «…Я сказал Сьюарду, что предполагаю прозондировать мнение некоторых сенаторов и членов палаты по этому вопросу, но он обязал меня ничего не делать.

„Эти переговоры, — сказал он мне, — должны вестись в строжайшей тайне. Давайте сначала посмотрим, сможем ли мы договориться. После этого настанет время проконсультироваться с конгрессом“.

В качестве цены он назвал 5.000.000 долларов, но, поняв, что это не произвело на меня никакого впечатления, добавил: „Мы могли бы дойти до 5.500.000 долл., но не более“. Я ответил, что обсудим этот вопрос, когда несколько продвинемся вперед. Я буду стремиться получить 6.500.000 или, по крайней мере, 6.000.000».