Русская апатия. Имеет ли Россия будущее

Я думаю, не случайно в очередной критический момент русской истории, в начале девяностых, когда решалась судьба России, идеологическая инициатива оказалась не за русской партией, а именно за шестидесятниками – Гавриилом Поповым, Юрием Афанасьевым, Леонидом Баткиным, Галиной Старовойтовой. И не потому, что названные политики больше были погружены в духовные основы русской культуры, чем идеологи русской партии, а потому, что они обладали более реалистичным образом русского человека, его интересов и дум. Идеологам «русской партии» в тот момент нечего было сказать советскому русскому человеку, который устал от вечного советского дефицита, от жизни на «минимуме материальных благ», который на самом деле больше всего мечтал о достойной, устроенной жизни, которой, как он считал, живут люди «за бугром». Идеологи «русской партии» не учли тогда, что западниками были не только их противники – демократы-шестидесятники, но и советские народные массы. Кстати, ни одни народ в человеческой истории никогда не связывал смысл своей жизни с сознательным умерщвлением своей плоти, с жизнью на «минимуме материальных благ».

И думается, что эти уроки перестройки, уроки распада СССР необходимо учитывать новому поколению российских патриотов и государственников. На мой взгляд, беда посткрымских патриотов состоит в том, что они, как и их предшественники, идеологи «русской партии» шестидесятых, живут иллюзиями о русской душе, которая якобы счастлива только тогда, когда мучает свою плоть и умирает во имя великих целей. На самом деле миф об особой русской цивилизации и особом русском человеке-нестяжателе создан для того, чтобы погреть душу среди своих единоверцев – русских мечтателей. Но с этим мифом выходить к людям, на мой взгляд, пустая затея. При помощи учения об особой русской цивилизации, при помощи учения о консерватизме, который якобы тождественен идеалам коммунизма, невозможно заниматься серьезной политикой. Русский консерватизм, который не свяжет красоту духовного порыва со здоровьем «человеческой утробы», не свяжет внешнее могущество государства с внутренним, экономическим, не имеет никаких шансов овладеть современной, кстати, самой индивидуализированной Россией в ее истории. Антизападничество, то есть нарочитое противопоставление ценности суверенитета и национального достоинства ценностям свободы, ценностям достатка, на самом деле оттолкнет от русскости значительную часть новой, посткоммунистической России. Не может быть духовного возрождения России, опирающегося на ее святыни, без последовательной декоммунизации. Нет на самом деле сегодня какой-либо серьезной альтернативы либеральному консерватизму Николая Бердяева, который пытался связать русскость не только с традициями нашей духовности, но и с традициями свободы, гуманизма и любви к человеку.

«Тетради по консерватизму», № 4, 2015 год

Вместо заключения Пора кончать с русской бедностью

Мой собеседник, прихожанин церкви в Спасе-на-Угре, мужчина лет шестидесяти, по всему – отставной военный, на лестнице у входа в главный храм Воротынского женского монастыря, в перерыве между службами (это было 31 июля 2016 года) тоже учил меня русскому оптимизму. «Слава богу, – говорил он с восторгом, – наш родной Путин – православный, а не мусульманин, какой-нибудь Кадыров. А с остальным мы сами справимся. Прожили худо-бедно в СССР семьдесят лет в окружении врагов, а сейчас вместе с Путиным тем более выдюжим».

И когда батюшка после крестного хода по случаю праздника Калужской иконы Божьей Матери привел нас в трапезную, мой собеседник-оптимист показал мне на обильный стол – рыбная запеканка, пироги с красной смородиной, каша, мороженое – и сказал: «Вот так и будем жить – не тужить».

Но, наблюдая, как мой оптимист-собеседник, сосед по столу, во время чтения нам матушкой истории чудесных исцелений, связанных с Калужской иконой Божьей Матери, набрасывался на очередную, вторую или третью, порцию рыбной запеканки, что, на мой взгляд, не приличествовало торжественности момента, я лично еще раз убедился, что мое восстание против тех, кто, как руководители Всемирного русского собора, призывают подданных нового русского царя «жить на минимуме материальных благ», оправдано. Нет в душе нуждающегося, голодного ни чувства стыда, ни Бога, ни силы, способной привести его на путь к Всевышнему. Не сможет нынешняя, озлобленная от своей вечной неустроенности Россия второй раз пройти через испытания «осажденной крепости».

Я никого не осуждаю, но я не могу жить с закрытыми глазами и не видеть, что в нашей новой, наступающей на нас бедности на самом деле ничего возвышенного и духовного нет. Я не могу не видеть, что рост бедности ни к чему, кроме агрессии, зависти, озверения и одичания, не ведет. Если даже для отставного военного, при его пенсии, халявный обед – большая радость, то каковы реальные настроения тех 20 процентов населения страны, у которых, как показывают опросы, уже не хватает денег для приобретения самой простой пищи?