Русская Арктика 2050 (сборник)

– Против пулемета мы – букашки. Лучше нам избежать боестолкновения.

Впрочем, Прохор прихватил с собой автомат из кодового сейфа, вделанного в борт.

В снегоступах Прохор и Михаил Васильевич совершили небольшой марш-бросок. Вскарабкались на бугор из напиравших друг на друга льдин и залегли, обозревая раскинувшуюся впереди ледяную равнину.

Они застали только груду разорванных крупнокалиберными пулями тел возле сужающейся во льдах трещины.

Прохор посмотрел в бинокль, что-то пробормотал неразборчиво и передал его Михаилу Васильевичу. Тот приложил прибор к глазам и увидел корму удаляющегося ледокола, на которой значилось название: «Imbrie». Рядом был тот же символ, который часто встречался на снаряжении экспедиции: проекция каркаса глобуса из желтых параллелей и меридианов. И надпись желтыми буквами: «Hereditas corp.».

– Своих добили, ироды, – констатировал Прохор. – Не пожалели людоедиков. Баста!.. Кончена история. Возвращаемся!

В санчасти ледокола «Ямал» судовой врач продолжал освидетельствование тела американца. Что-то не давало поставить точку в отчете: невыразимая особенность, трудноуловимое несоответствие известных признаков переохлаждения. Доктор захватил в холодильную камеру стакан кофе, но отвлекся и, чтобы потом не пить остывшее, завернул его в куртку американца. Однако напиток выстудился, будто и не было импровизированного термоса. Доктор решил провести эксперимент: сбросил свой пуховик и облачился в одежду покойника. Куртка практически не удерживала тепло человеческого тела. Это было все равно что стоять голым на морозе. Белье и поддевка в незначительном количестве сберегали тепло, отчего переохлаждение делалось незаметным. Гадкая, издевательская смерть тихонько подкрадывалась к обладателю куртки. Доктор отправился с докладом к капитану, тот самолично провел еще один эксперимент, с добровольцем из числа офицеров.

Открытие изменяло весь расклад, и капитан присоединил небольшую докладную записку к результатам вскрытия и видеокассете Прохора.

Радиосвязи по-прежнему не было, и на Большую землю с пакетом документов был выслан вертолет. Радар стабильно выделял светящуюся точку в мельтешении помех. А потом точка замерла в квадрате на самой границе отслеживаемой зоны и, прежде чем потухнуть, пробыла там столько времени, что можно было предположить некое ЧП. Скрепя сердце, капитан приказал организовать разведывательный полет. Для расчистки взлетно-посадочной полосы на лед спустили бульдозер. Одновременно техники собирали небольшой Як. В условиях разреженной атмосферы мотор никак не хотел заводиться. Наспех соорудили нехитрое улучшение из баллона сжатого воздуха, кожуха и шланга с форсункой, – и оно помогло.

Ориентируясь лишь по компасу и заправленной в планшет карте, пилот вел летательный аппарат сквозь шум радиопомех. И вот часы полнейшего одиночества, в которые раз за разом накатывался панический страх навсегда затеряться в ледяной пустыне. Не работает GPS, стрелка компаса запросто скачет на пару градусов – вокруг магнитные аномалии. Наконец, обозначенный квадрат: вертолет разлапился на льду, винты бессильно склонились к сугробам. Пилот и курьер лежат рядом, не подавая признаков жизни. Летчик решает сделать еще заход, чтобы рассмотреть детали. Внезапно откуда-то выныривает истребитель без опознавательных знаков, проходит над самой головой и уносится на запад. Сверхзвуковой поток воздуха подхватывает самолетик, бросает ввысь, закручивает бумерангом. В поле обзора мечутся небо, линия горизонта и лед.

Тесное пространство кабины заполнено роем мелких предметов, деталек. Перегрузка выдавливает несколько винтиков из приборной доски. Огнетушитель срывается со стенки вместе с креплениями, как пушечное ядро пробивает сектор купола со стороны хвоста. Карту разрывает потоком воздуха и клочки вытягивает наружу. Перегрузка окрашивает белки глаз пилота в розовый, потом в бордовый. Сейчас вылетят зубные пломбы и выскочат суставы, каждая пора на теле изойдет кровью. Перегрузка такова, что с мясом выдергивает пуговицы, распахивает на груди пилота полушубок и телогрейку, срывает с цепочки нательный крестик. Крест рикошетит от переплета стеклянного купола, уже в следующее мгновение устанавливается невесомость, и крест медленно плывет наискосок перед лицом пилота. Инстинктивно потянувшись, тот зачем-то сжимает крест губами. В сознании пилота время останавливается, добрый десяток раз за эти мгновения он успевает пробежать «Отче наш», прежде чем каким-то чудом легкомоторник становится на крыло. Повреждены были консоли крыльев, сорвано оперение с правого стабилизатора, но пилот сумел частично восстановить управление. По памяти следуя вдоль ледовых трещин и прячась от возможных атак на сверхмалых высотах, он дотянул-таки до ледокола.

Ему помогли выбраться из кабины и повели отпаивать крепким – и отчасти крепленым – чаем.

Прохор со своей командой вернулись часом позже. Выслушав отчет, он в сердцах сказал:

– Это уже ни в какие ворота!.. Это они уже за нас принялись!..

– «Они» – это кто, по-вашему? – спросил крутившийся рядом отставной сановник.