Русская Армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии. Том 14

22 июня. Начиная с полудня, стали прибывать значительные партии пленных. Почти все раздеты, вернее, оставлены какие-то лохмотья. С наступлением холодов, если не прибудет из-за границы обмундирование, это будет сплошной тиф. Настроение огромного большинства из них весьма далеко от того, что пишется в газетах. Народ просто устал от войны, и ему глубоко безразлично, кто его заставляет драться. Многие не боятся говорить совершенно откровенно: «Мобилизуете вы – будем драться у вас против большевиков, попадем в плен обратно к ним, мобилизуют они – будем у них». Что-то животное, тупое, страшное, но большинство рассуждает именно так. Искательства правды не видно абсолютно почти ни у кого. И в самом деле, в наших рядах эти господа дерутся не хуже, чем у большевиков, и обратно. Пропаганды с нашей стороны среди них, разумеется, никакой: газеты уже, кажется, по 500 рублей за номер. Агитация, доступная только для спекулянтов. Раздевание, по-видимому, создает у них сразу определенное на наш счет представление. И когда этому, наконец, положат предел?..

22 июня. Продолжается доставка пленных. Разведывательное отделение ставки перегружено работой сверх всякой меры. Вечером генерал-квартирмейстер лично у себя в вагоне допрашивал взятого в плен помощника начальника штаба дивизии группы Жлобы – своего бывшего однополчанина, кадрового офицера. Давал показания, сидя у письменного стола генкварма, и, пожимая плечами, совершенно откровенно заявлял генералу Коновалову, что считает себя профессионалом своего дела и что ему абсолютно безразлично, где служить. Дошел до того, что пояснил свои рассуждения следующим комплиментом: «Будь вы на моем месте – и вы бы поступили точно так же, и служили бы у них…»

Последняя неделя июня месяца не была отмечена никакими крупными событиями в жизни полевой ставки за исключением разве визитов «повстанческих батек».

Опять в Джанкое (с 8 по 20 июля)

В ночь на 5 июля Главнокомандующий внезапно выехал из Мелитополя в Севастополь, откуда только в полдень он вернулся. Отъезд был совершенно неожиданным. В 9 часов вечера началось 1-е торжественное заседание Кавалерской думы ордена Святого Николая Чудотворца при участии генералов Драгомирова, Павлова, первого кавалера ордена поручика Любич-Ярмоловича и других.

По окончании заседания в вагон Главнокомандующего быстро прошел генерал-квартирмейстер. Спустя минут десять в вагоне последнего состоялось секретное совещание со всеми начальниками отделений, а несколько позже, после их ухода, беседа с Главкомом и с генералом Шатиловым, которые прошли в вагон генерала Коновалова. Вслед за тем личный состав Главнокомандующего, к которому был прицеплен вагон генерал-квартирмейстера, отошел в Севастополь. Причину экстреннего выезда объяснили в свое время, если не ошибаюсь, некоторыми осложнениями в связи с подготовкой предстоявшего Кубанского десанта.

7 июля вся остальная полевая Ставка, во главе с генералом Шатиловым, отошла обратно на юг – в Джанкой.

8 июля. В 10 часов вечера возвратились из Севастополя Главнокомандующий и генерал-квартирмейстер. Говорят, первым вопросом генкварма полковнику Шкеленко было:

– Почему вы уехали из Мелитополя?..

Полковник Шкеленко ответил:

– По приказанию наштаглава…

Вернувшиеся из Севастополя привезли три новости: первая – разбиты поляки, вторая – генерал Махров с полковниками Г. и Щ. уехали в Варшаву (до Константинополя на американском миноносце), третья – прибыла какая-то таинственная миссия якобы из Берлина. О приезде последней передают такие подробности: за несколько часов до отъезда Главнокомандующего – часа в два дня – комендант «Киста» приказал одному из дежурных ординарцев следующее:

– Будьте добры спуститься вниз и попросите сюда нашего офицера, сопровождавшего немецкую миссию.

В вестибюле, кроме молодого человека в спортсменской полу скаутской рубашке, оказавшегося нашим офицером, находились двое или трое штатских, сидевших в плетеных креслах у круглого стола, посреди вестибюля. Кругом шепотом говорили, что это – немецкие офицеры. У подъезда стоял скромный «драгал» с потертыми чемоданами – имуществом «миссии». По общему мнению, вся эта обстановка очень мало импонировала обычному представлению о приезде знатных иностранцев – в особенности миссии, а сами «знатные» гораздо больше походили на коммивояжеров. Но при чем же тут тогда «Кист»? (Гостиница, где помещались штаб Главнокомандующего и большинство иностранных миссий.)

9 июля. Приезжала таинственная миссия и около получаса пробыла у генерал-квартирмейстера. Потом уехала обратно в Севастополь. Все в полном недоумении.