Русская армия на чужбине. Драма военной эмиграции 1920—1945 гг.

Стоит сказать, что многие русские добровольцы-эмигранты много раздумывали об этичности своего вступления в немецкую армию и участия в антибольшевистской войне. Так, доброволец испанской дивизии В. И. Ковалевский отмечал в своих мемуарах: «Не раз я и другие русские переводчики, попав в Россию, задавали себе вопрос – действительно ли советская власть ненавистна так русскому народу, и что порабощённое население ждёт только момента, чтобы какой бы то ни было ценой сбросить это ярмо? Или, может быть, всё это россказни, искусно распространяемые немцами, чтобы оправдать свою завоевательную политику и будущее расселение России? В этом случае мы, пришедшие сюда, играем более чем некрасивую роль, предавая свою Родину и служа врагу. И это сомнение причиняло мне много страданий. По временам мне казалось, что действительно страну защищает сам народ, а не советская власть, что народ сжился с этой коммунистической властью и не желает и не ждёт ничего лучшего. А мы, пришедшие с Запада, только сеем смерть и разрушение вокруг себя. В этом случае вся эмигрантская печать в течение 20 лет лгала нам, создавая из СССР пугало для мира и замалчивала достижения и расцвет нашей Родины. Да, иногда мне это казалось почти неоспоримым. Но голос опыта говорил мне – так ли это? К чёрту трепания Солоневичей и других, в своё время причастных к советской власти: для красного словца они не останавливались ни перед чем, чтобы оправдать своё бегство из СССР, но перебежчики на фронте разве не свидетельствуют о недовольстве населения, особенно когда изъявляют радость, что скоро смогут работать для себя, только для себя, а не на коммуну и совхоз? Пусть Нехотовский староста со своими доносами – не что иное как отъявленная каналья, но почему другие, а их тоже немало, делали всё, чтобы помочь нам в их, как они думали, освобождении? По временам, скажу я, делается стыдно, что я, переводчик на службе у испанцев, служу с меньшим искренним усердием, чем эти простые люди, которые от нас, пришельцев, ничего не получают, кроме неудобств. А служа нам, они рискуют всем. Что старики, бывшие царские солдаты, помогают нам – это неудивительно, но как объяснить, что молодежь, подростки 15–16 лет, тоже чувствуют к нам симпатию? И ради чего? И если немцы (не говорю о командовании, а о солдатах) могли снискать у населения популярность, то испанцы своей распущенностью и грабежом обнищалого населения могли вызвать только презрение»[695].

Документального подтверждения о проведении регистрации добровольцев на территории V отдела РОВСа (Бельгия и Люксембург) не обнаружено. Однако генерал фон Лампе надеялся, что начальник V отдела РОВСа генерал-майор Борис Григорьевич Гартман поддержит это начинание[696]. Пока руководство отдела мялось в нерешительности, горячие головы стали вступать в состав Валлонского легиона (см. Бельгия). Около 20 белоэмигрантов оказалось в рядах валлонского подразделения[697]. Один из них, офицер Русского Императорского флота Георгий Васильевич Чехов, был командиром 3-й роты легиона, а весной 1942 г. исполнял обязанности командира легиона. Один из добровольцев – Ростислав Завадский, бывший воспитанник Стрелковой дружины генерала Врангеля, вспоминал: «Наконец получил свое назначение – офиц[ером] – переводчиком при штабе бат[альо]на. Строевой должности получить не могу, т[ак] к[ак] иностранец. Юрий Вас[ильевич] останется к[оманди]ром 3-ей стрелк[овой] роты (бельг[ийский] подд[анный])…

С[ергей] А[лексеевич] Смоленский назначен переводчиком в штабную роту, пока его заставляют маршировать наравне с другими. Замолвил словечко, может, что и выйдет, а то вид у него весьма жалкий, хотя и бодрится.

В 1-ую р[оту] офиц[ером] – переводчиком попал пор[учик] [Леонид Николаевич] Ступин, а [Николай] Камский – в [4-ю] пул[еметную] роту»[698]. Еще один доброволец легиона – монархист Николай Сахновский из Российского Имперского союза-ордена (РИСО) – позднее пытался создать русскую роту при Валлонской бригаде, но его начинание погибло в Черкасском котле.

В Скандинавских странах эмигранты тоже откликнулись на формирование добровольческих частей. В Дании несколько человек вступили в ряды Датского добровольческого корпуса. В Норвегии добровольцев было гораздо больше. В ряды Норвежского легиона вступили Павел Алексеевич Чагадаев-Саканский, Сергей Охременко, Николай фон Вейерман и др.[699]