Русская басня

           На Щуку подан в суд донос,
Что от нее житья в пруде не стало;
      Улик представлен целый воз,
      И виноватую, как надлежало,
      На суд в большой лохани принесли.
          Судьи невдалеке сбирались;
          На ближнем их лугу пасли;
Однако ж имена в архиве их остались.
          То были два Осла,
Две Клячи старые да два иль три Козла;
Для должного ж в порядке дел надзора
Им придана была Лиса за прокурора.
      И слух между народа шел,
Что Щука Лисыньке снабжала рыбный стол;
Со всем тем не было в судьях лицеприязни,
      И то сказать, что Щукиных проказ
Удобства не было закрыть на этот раз.
Так делать нечего: пришло писать указ,
Чтоб виноватую предать позорной казни
      И, в страх другим, повесить на суку.
«Почтенные судьи!— Лиса тут приступила,—
Повесить мало, я б ей казнь определила,
Какой не видано у нас здесь на веку:
Чтоб было впредь плутам и страшно и опасно—
      Так утопить ее в реке».— «Прекрасно!»—
Кричат судьи. На том решили все согласно
      И Щуку бросили — в реку!

КУКУШКА И ОРЕЛ

Орел пожаловал Кукушку в Соловьи.
       Кукушка, в новом чине,
       Усевшись важно на осине.
       Таланты в музыке свои
       Выказывать пустилась;
       Глядит — все прочь летят,
Одни смеются ей, а те ее бранят.
       Моя Кукушка огорчилась,
И с жалобой на птиц к Орлу спешит она.
«Помилуй! — говорит,— по твоему веленью
       Я Соловьем в лесу здесь названа;
       А моему смеяться смеют пенью!»
«Мой друг! — Орел в ответ,— я царь, но я не бог.
Нельзя мне от беды твоей тебя избавить.
Кукушку Соловьем честить я мог заставить;
Но сделать Соловьем Кукушку я не мог».

БРИТВЫ

С знакомцем съехавшись однажды я в дороге,
С ним вместе на одном ночлеге ночевал.
       Поутру, чуть лишь я глаза продрал,
И что же узнаю? — Приятель мой в тревоге:
Вчера заснули мы меж шуток, без забот;
Теперь я слушаю — приятель стал не тот.
       То вскрикнет он, то охнет, то вздохнет.
«Что сделалось с тобой, мой милый?.. Я надеюсь,
              Не болен ты».— «Ох! ничего: я бреюсь».
«Как! только?» Тут я встал — гляжу: проказник мой
У зеркала сквозь слез так кисло морщит рожу,
Как будто бы с него содрать сбирались кожу.
       Узнавши наконец вину беды такой:
«Что дива? — я сказал,— ты сам себя тиранишь.
              Пожалуй, посмотри:
          Ведь у тебя не Бритвы — косари;
Не бриться — мучиться ты только с ними станешь».
              «Ох, братец, признаюсь,
              Что Бритвы очень тупы!
Как этого не знать? Ведь мы не так уж глупы;
       Да острыми-то я порезаться боюсь».
       «А я, мой друг, тебя уверить смею,
       Что Бритвою тупой изрежешься скорей,
          А острою обреешься верней:
             Умей владеть лишь ею».

       Вам пояснить рассказ мой я готов:
Не так ли многие, хоть стыдно им признаться,
          С умом людей — боятся,
И терпят при себе охотней дураков?

БУЛАТ