Русская богословская наука в её историческом развитии и новейшем состоянии

Значит, последнее сосредоточивается преимущественно на оспариваемых особенностях предмета и разбирает его соответственно критическому положению по самому порядку обсуждения и по степени разработки всех подробностей. Очевидно, что это лишь рациональная пропедевтика, которая должна увенчиваться одинаковым рациональным утверждением самого христианского учения, когда оно будет развиваться по своей собственной «логике веры», всюду обеспечиваясь оправдывающими соображениями разума, как высшая разумность по апологетическим убеждениям христианского сознания — патристического и современного (см. у Е. Н. Успенского рациональное оправдание сущности христианского вероучения против рационалистических воззрений на него). По этому плану выполнены труды проф. о. П. Я. Светлова. В своем «Курсе апологетического богословия» этот автор представляет «введение в богословие» с «исследованием исторических основ христианства», а затем дает «систематическое изложение христианского вероучения в главнейших его основах». Вторая часть является главнейшей в авторской конструкции в более обширном сочинении о. П. Я. Светлова по апологетическому изложению православно-христианского вероучения.

Здесь непосредственнее и ближе говорит уже сама христианская догматика, хотя и дискутируя непрерывно с разными оппонентами (см. у о. И. Д. Петропавловского защиту христианской веры против неверия). Теперь отчетливее слышится ее собственный голос со всеми присущими особенностями по качеству и энергии. Так формулируется далее (у проф. о. Н. В. Петрова), что «главным элементом апологетического богословия должно быть положительное раскрытие и обоснование истин христианства»; однако, в данной плоскости «на языке научной методологии церковное учение для богослова-исследователя служит руководящей гипотезой, но только обоснованной весьма прочно, непоколебимо». Понятно, что этого еще мало для полного успеха, поскольку «непоколебимость» пока не вытекает ниоткуда с совершенной несомненностью и бывает больше субъективной. Характер независимой убедительности может сообщаться лишь принципиальным сравнением христианской религии с параллельными и конкурирующими величинами. В этом смысле христианство, как откровение сверхъестественное, всего лучше постигается через сравнение с естественным богопознанием (чему посвящена специальная диссертация проф. С. С. Глаголева) и конкретно оценивается по связи со всеми главнейшими формами человеческой религиозности. Этим вызываются систематические разыскания по сравнительному изучению религий. Но здесь необходимо помнить, что русская апологетика, сближая христианство с другими историческими религиями по совершенному превосходству и исторической независимости (см. труды о. Е. П. Аквилонова и о. М. К. Источникова), никогда не вводила его в ряд последних и не ставила изучение на такую почву, чтобы христианское откровение оказывалось лишь стадией в общем религиозно-историческом развитии. Это решительно отверг даже берлинский проф. Адольф Гарнак, а в русских Духовных Академиях ничего подобного не допускается — тем более, что и в русских университетах всегда была лишь кафедра «богословия». Христианство строго и неизменно выделялось, как факт исключительный и именно Божественный. В таком случае тут всякое превосходство коренится в его внутренней непобедимости по самой эссенциальной энергии, которая держит и утверждает незыблемо в качестве абсолютной истины. Натурально, что она сама себя обосновывает во всей полноте. При подобных предпосылках «православно-христианская апологетика» неизбежно и законно переходила (у о. Е. П. Аквилонова) в «научно-богословское самооправдание христианства».