Русская эмиграция в борьбе с большевизмом

Но, господа судьи, мы не можем считать убийство посланника Войкова спором между нынешней и будущей Россией или между Россией сегодняшнего и Россией вчерашнего дня и тем более не можем стать на ту точку зрения, что приговор наш должен разрешить великий процесс между двумя частями одного народа. Мы ни на минуту не можем останавливаться над вопросом, кто прав: нынешние ли правители России или та эмиграция, которая, усталая и возмущенная, как каждый лишенный родины человек, желает ввести в России какой-то новый порядок. Мы не можем разрешать этого спора и касаться его не только потому, что никто из современников не в состоянии решить, на чьей стороне правда в великих исторических переворотах, но еще и потому, что это спор русских с русскими, спор в чужом государстве, борьба сил в чужом общественном организме.

Мы не можем также поднимать вопроса о том, был ли или не был террористический поступок Коверды вызван и оправдан террором в России. Мы не можем ставить этого вопроса так, как поставил его русский писатель, книжка которого была для Коверды постоянным и направляющим чтением. Мы не можем спрашивать, кто «первый» начал применять террор. Террор не исчерпывает содержания революций, он является лишь слишком часто применяемым методом борьбы, и я думаю, что история, указывая на достижения или отдавая должную дань революционным переворотам, никогда не найдет слов оправдания для террора. Конечно, террор не перечеркивает достижений Великой французской революции, но все то, чего эта революция добилась для человека и гражданина, не освящает и не оправдывает гибели тысяч человеческих существований.

Террористический акт всегда является преступлением, человеческий суд должен его преследовать и карать виновных. И, оставляя в стороне те факторы, о которых я упоминал и которые могли бы нарушить спокойствие, необходимое для вынесения приговора, мы должны заняться сегодняшним делом, как делом об убийстве посланника Петра Войкова Борисом Ковердой.

С таким подходом к вопросу очень сильно соединяется мысль о вечной, никогда не умолкающей человеческой гордыне. Коверда убил за Россию, говоря этим, что стреляет от имени России. Право выступления от имени народа он присвоил. Никто его не уполномочивал ни на борьбу от имени России, ни на месть от ее имени. Он узурпировал это право говорить от имени народа или, по крайней мере, от имени той его части, которую он считает народом. Он сам принял на свои плечи тяжесть преступления, не находящегося ни в чьих интересах, ничего не разрешающего, ничего не начинающего и ничего не кончающего. Если бы мы хотели воспользоваться простым сравнением и представить великие волны исторических процессов в образе морских волн, которые, ударяясь о берег, вырывают в нем все новые линии и формы, то мы должны были бы считать Коверду одной из тех мелких капель воды, одним из тех атомов, которые составляют волны, но являются лишь их мельчайшей частицей, такой частицей, которую волна несет, бросает ее, пользуется ею как своим орудием… Коверде казалось, что в его власти изменить направление волн своим чувством, своей мыслью и своим поступком. В нем заговорила извечная гордыня человеческой личности. Он забыл о тех великих и таинственных силах, которые управляют ходом истории, о скрещении всех тех влияний, свидетелями результата которого мы являемся, не понимая одновременно, вследствие каких законов он возникает. Коверде показалось, что он, бесконечно малая частица, сможет изменить бег волны, укрепить ее силу, уничтожить отпор прибрежных скал. Он поверил, что ему известна правда, что он является выразителем этой правды, ее законодателем и мечом. Он забыл о том, что даже величайшие человеческие умы не познавали исторической правды в моменты возникновения исторических перемен, а что же говорить о его наполовину юношеской, несерьезной мысли. Он забыл, наконец, что, для того чтобы судить о своей стране, чтобы осуждать тех людей, которые являются ее выразителями в данный исторический момент, необходимо жить в этой стране, быть свидетелем событий, вдумываться и проникать чувством в чужие поступки и быть неслыханно осторожным, как в осуждении, так и в похвале… Так же трудно различить, что является непреодолимой исторической необходимостью, а что – злой человеческой волей, как легко быстро осудить и скоро – совершить акт мести.

И так, как в той великой волне, которая подтачивает гранит, лишь малой частицей был покойный посланник Войков, так же малой частицей является подсудимый. В хаосе страшного циклона, в борьбе стихий разыгралась драма двух атомов. Они столкнулись и в этом столкновении разбились. Один физически, другой морально. Какова будет судьба бренной жизни этого второго – разрешите вы, господа судьи!

И мы должны принять во внимание только это столкновение двух атомов, на которое я уже столько раз указывал, мы должны познакомиться со всем тем, что влияло на душу Коверды, что вызвало его поступок, чтобы определить за этот поступок соответствующее наказание.