Русская эмиграция в борьбе с большевизмом

Для этого нужно, чтобы по возможности все эмигранты сделались участниками объединения, памятуя, что личным доброжелательным участием, а не холодной критикой со стороны они могут исправить и те недочеты, которые, может быть, ими замечаются в работе руководящих органов. Необходима жертвенность, и я хотел бы, чтобы все аккуратно вносили свои членские взносы, создавая денежную силу объединения, ибо без денег не возможен успех в работе. Надо помнить, что каждый грош, внесенный в фонд объединения, увеличивает нашу национальную силу. Необходима жертвенность и в приложении своих сил и способностей, и в использовании своего досуга на общее дело. Только в таких условиях, работая, мы сможем создать большую национальную силу, с которой будут считаться все, которая заслужит внимание и помощь и которая сможет выполнить наши задачи на Дальнем Востоке во всей их полноте.

На этом закончилась моя беседа с главою эмиграции. Сердечно распрощавшись со мною, генерал Д.Л. Хорват просил передать его привет русской Национальной Общине и всем эмигрантам Шанхая.

Ю. Сербин {91} О разведке {92}

В конце 1917 года (или в начале 1918-го), точную дату не помню, в служебные часы в Полевом Штабе в Екатеринодаре, где я исполнял должность старшего адъютанта оперативного отделения, ко мне подошел дежурный по Штабу офицер и доложил, что меня хочет видеть одна дама по очень важному делу.

У меня знакомых дам на Кубани не было. Когда я вышел в приемную, ко мне подошла интересная молодая женщина и заявила, что хочет поговорить со мной наедине. Она показала свою визитную карточку, в которой значилось: графиня Орлова-Давыдова. На мой вопрос, кто ее муж, незнакомая сказала, что ее муж чиновник русского консульства в Шанхае. Муж, по ее словам, остался в Китае (временно), а она решила проведать своего брата в Европе. В дальнейшем со мной разговоре эта дама заявила, что несколько дней тому назад была на Дону, видела все окружение Корнилова и Алексеева{93}, в штабе которого узнала и мою фамилию.

Цель ее приезда в Екатеринодар – разыскать брата, находящегося в добровольческих отрядах на Кубани. В дальнейшем по строжайшему секрету она сообщила, что из Ростова на Кубань пробирается группа офицеров, и назвала их фамилии.

Действительно, Полевой Штаб получил сведения, что в станице Ладожской большевиками арестована группа офицеров и посажена в здание школы. Получив эти сведения, полевой Штаб выслал взвод юнкеров, который и освободил этих офицеров. Один из них при свидании со мной заявил, что дама действительно была на Дону не так давно.

Он дал мне о ней благоприятные отзывы. Прибывшая, для меня незнакомка, посещала каждый день Полевой штаб с просьбами дать ей убежище в Екатеринодаре, пока она свидится с братом. Полевой Штаб шел ей навстречу главным образом в лице генерал-квартирмейстера полковника Лесевицкого{94}, очень доброй и отзывчивой души человека. Ей был предоставлен номер в Войсковом Собрании Кубанского Казачьего Войска.

У меня к ней сердце почему-то не лежало. Она окружила себя поклонниками-офицерами и не скрывала своего стремления войти со мной в интимную связь. О ее поведении я в конце концов доложил моему начальнику штаба, полковнику Науменко{95}. Он уполномочил меня вести за ней негласно наблюдение, т. к. разведывательное отделение Полевого штаба совершенно не справлялось со своими обязанностями. Дама эта умела лавировать между своими почитателями и «заставила» одного офицера серьезно ею увлечься.

С другой стороны, ее видимая, кажущаяся благонадежность как будто обеспечивалась показаниями двух генералов, находившихся в Екатеринодаре, – Филипова{96} и Колесникова{97}, знавших ее барышней по Карсу.

Все же у меня лично создалось впечатление, что дама эта является личностью весьма подозрительной. О поисках своего брата она как будто забыла. В один вечер, получив соответственное письменное полномочие Полевого штаба, я в ее отсутствие (она ушла с кавалерами в театр) произвел в ее комнате обыск и нашел много уличающего материала. По возвращении ее из театра я арестовал ее, несмотря на резкие протесты окружавших, и препроводил в комендатуру.

В это время Екатеринодар агонизировал: вблизи города шли непрерывные бои. 28 февраля 1918 года город был оставлен белыми, и дальнейшая судьба этой дамы мне неизвестна. Выяснилось, что она являлась засланной красными шпионкой и никакого брата не имела.

Во времена генерала Врангеля белая конница, вернее, штаб конного корпуса одно время имел своей стоянкой большое село Верхний Рогачик, километрах в десяти от Днепра. Это был конец лета 1920 года, точно сейчас не помню, возможно, что начало осени.