Русская эмиграция в борьбе с большевизмом

Увы, память ему изменила, а сверить ее с существующими сведениями о «Тресте» он не потрудился. Плодом этой небрежности стало редкое по изобилию нагромождение неточностей. Не перечисляя всех его ошибок, достаточно указать две – автор воспоминаний не отличает Якушева от Опперпута, сливает их воедино, приписывает Опперпуту заграничные поездки Якушева и даже посещение Варшавы, куда Опперпут, известный некоторым русским варшавянам по савинковскому Народному Союзу Защиты Родины и Свободы, показаться, естественно, не мог, а в другой части статьи приписывает генералу Е.К. Миллеру «проверку» Опперпута в 1927 году, когда возглавителем боевой организации был не он, а А.П. Кутепов. Хронологический беспорядок затрудняет понимание воспоминаний даже подготовленным читателем, знающим дело «Треста». Неосведомленного эта путаница мест, имен и дат собьет с толку.

Если, несмотря на такой недостаток, статьей В.Т. Дриммера все же следует заняться, то только потому, что бывший польский офицер включил в нее несколько имен и фактов, не отмеченных русской зарубежной литературой о М.О.Р., а также потому, что он сообщил то, что может быть названо польским объяснением причины самоликвидации «Треста».

О себе В.Т. Дриммер написал, что с 1921-го до конца 1927 года он был сначала помощником военного агента, а затем польским военным агентом в Таллине, столице Эстонии. Политически он был пилсудчиком – бывшим капралом первой бригады тех польских легионов, которые в 1914 году, под водительством будущего первого маршала независимой Польши, вышли в составе австро-венгерских войск в поход против России. Двенадцать лет спустя эта первая бригада стала рассадником «полковников», которые, в мае 1926 года, помогли Пилсудскому захватить в Варшаве власть и стать фактическим диктатором.

В 1927 году автор воспоминаний расстался с незаметной должностью военного агента в небольшой балтийской республике. В чине капитана он вышел в запас, был назначен в министерство иностранных дел и был директором одного из его департаментов, когда над Польшей стряслась катастрофа ее раздела Гитлером и Сталиным. О своей службе в Таллине (Ревеле) он рассказал: «Как каждому военному агенту в государствах, граничивших с новой, советской Россией, мне тоже было дано разведывательное задание – изучение России с военной точки зрения. Место моей службы было особенно удобным для выполнения этого задания вследствие недавно заключенного Эстонией мира с Россией, относительной стабилизации границы и значительного транзитного и морского движения в Россию и из нее как товаров, так и людей».

«Эстонцы, – прибавил В.Т. Дриммер, – после многовековой неволи ненавидели русских, а будучи народом талантливым и подвижным, отлично Россию знали. Поэтому среди них было сравнительно легко найти людей, пригодных к разведывательной службе, зато опыт войны научил меня избегать какого-либо контакта с белыми русскими, как с человеческим материалом, глубоко деморализированным и в высшей степени неустойчивым идейно». Непонятно, как, при таком отношении к русским эмигрантам, автор этого мнения, будучи польским военным агентом или хотя бы его помощником в Ревеле, не заметил, что именно там возникла связь М.О.Р. с польским генеральным штабом и что именно оттуда приехал в Варшаву первый резидент «Треста» и Кутеповской организации Ю.А. Артамонов.

Вряд ли следует теперь, столько лет спустя, уличать его в этом недосмотре, тем более что русофобия его резкого суждения об эмигрантах опровергнута им самим – в воспоминаниях можно найти совсем другие отзывы о русской зарубежной молодежи; о якобы существовавших за границей «дисциплинированных отделах М.О.Р.», о проницательности генерала Миллера и русских эмигрантов в Финляндии и даже о «возглавителях монархической организации в Риге и Таллине – благородных и порядочных русских». Удивительно только то, что человек, потерявший свое отечество, повторил в 1965 году высокомерную оценку эмигрантов, которую он некогда высказывал с высоты своего непрочного военно-дипломатического величия.

В.Т. Дриммер утверждает, что «Трест» возник по почину польского офицера, ставшего чекистом. Отметив это, нужно сделать оговорку. Друзья-поляки предупредили меня, что воспоминания бывшего военного агента в Эстонии полны ошибок не только в том, что сказано о русских участниках М.О.Р., но и в рассказе об его собственных сородичах. Поэтому повторение этой версии не означает согласия с ней. Я ее привожу как свидетельское показание, которое пока проверить невозможно.