Русская эсхатология: история общественной мысли России в фокусе апокалиптики

С. А. Зеньковский обратил внимание на массовое участие старообрядцев в мятежах конца XVII – начала XVIII века. Стрелецкие бунты, астраханский мятеж, восстание К. Булавина и др., согласно Зеньковскому, были, прежде всего, конфликтом старообрядцев с официальной властью. Участниками народного движения всерьез рассматривалась задача реставрации старой веры в качестве идеологической доктрины России. Более всего это имело шансов на успех в период «Хованщины»[276]. Г. П. Федотов даже определяет стрелецкие бунты как русскую войну[277].

В старообрядчестве пребывало фактически все казачество. Даже приближенный ко двору атаман Донского войска М. И. Платов являлся активным старообрядческим адептом. По-видимому, через парадигму старой веры следует объяснять дихотомию бунтарского духа и воинского служения отечеству казаков[278].

А. И. Герцен намеревался создать в Лондоне старообрядческий церковный центр и возвести собор, роль старосты в котором отводил себе. Он вынашивал замысел связать старообрядчество с революционным движением интеллигенции, что и пытался практически осуществить, установив связи с некрасовскими общинами. Для революционной агитации старообрядцев А. И. Герцен, Н. П. Огарев и В. Н. Кельсиев учредили издававшийся в Лондоне журнал «Общее вече». Последний из названных лондонских эмигрантов даже был возведен в должность «казак-баши» у некрасовцев. В своих прокламациях, адресованных к казачеству, он призывал создавать старообрядческое ополчение: «Не сегодня, так завтра и христианское воинство наше пойдет на Москву выборных от народа на земский собор скликать со всей земли, а лиходеев за границу к немцам прогонять. Принимайте же воинство с честью…»[279]. Вождь польской эмиграции князь А. Чарторыйский вербовал диверсионные отряды из казаков-старообрядцев, с помощью которых предполагал поднять восстание в казацких регионах России[280].

Реакцией на манифест 1861 года явилось оформление идеологии секты «неплательщиков», призывавших не платить податей и не нести повинностей. Ведущей свое происхождение от Антихриста гражданской власти, по их учению, нельзя повиноваться ни в чем. Осуществлять платежи или нести воинскую службу означает умножать силы беззакония. Среди доводов против платы за землю была религиозная аксиома, что та принадлежит лишь Господу, а потому никому из людей персонально[281].

В исторической литературе много писалось о хождении в народ 1874 года, завершившемся фиаско[282]. Но ведь Д. С. Мережковским был выдвинут призыв «второго хождения». Причина неудачи первого усматривалась в том, что интеллигенция, обращаясь к народу, игнорировала его религию, каковой является старая вера. В результате этого религиозного хождения многие видные представители российской общественной мысли и культуры оказались посвящены в старообрядческие общины.

Культовое народническое произведение «Кому на Руси жить хорошо» было написано по мотивам раскольничьих сюжетов. Крупнейшим знатоком и апологетом русского сектанства, особенно хлыстовства, являлся В. Д. Бонч-Бруевич[283]. Даже В. И. Ленин на II съезде РСДРП указывал на сектантские братства как идеальную форму революционных сообществ. У Н. А. Клюева, серьезно изучавшего старообрядческое движение и принадлежавшего к бегунскому толку, имелись такие строчки:

«Есть в Ленине керженский дух,
Игуменский окрик в декретах.
Как будто истоки разрух
Он ищет в Поморских ответах

».

Принадлежность к старообрядческой культуре В. И. Сурикова нашло преломление в инфернализации, по принципу инквизиторского цезаризма, императорской власти («Утро стрелецкой казни»), апелляции к старой московской Руси и антиподам «Антихристова трона» Романовых из раскольничьей среды – противостоятелям никонианству XVII века («Боярыня Морозова»), стрельцам, казакам. Через религиозный фактор объяснение получает динамика трансформации искусства от салонного «академизма», злоупотреблявшего сюжетами языческой мифологии, к реализму, пытавшемуся постичь основы народной ментальности, питаемые традицией старой веры. Становится понятным, почему миллионер-старообрядец П. М. Третьяков субсидировал работы В. И. Сурикова и других передвижников.

По-видимому, русофильский характер изложения истории в трудах Б. А. Рыбакова имел истоки старообрядческого семейного воспитания. Его отец являлся первым директором учрежденного в 1912 году Московского старообрядческого учительского института. В Старообрядческой народной академии читали лекции Е. Трубецкой, А. Кизеветтер, С. Булгаков. Не вступая непосредственно в общины староверов, они обнаруживали в них более мощный духовный потенциал, чем в РПЦ[284].