Русская фантастика 2017. Том 1

Пару дней я валял дурака. В «Эрбауме» сам не возьмешь выходных – никто тебе их не даст, а команда же не видит, чем я в каюте занимаюсь: фильмы под виски смотрю или реальности сканирую. Оставался день лету, когда я, с красными от экрана и выпивки глазами, решил проконтролировать, как там поживает наше сокровище. Какой же я тогда был мальчишка! Как легко и не напрягаясь меня обвели вокруг пальца! Точнее, вокруг собственного члена.

Корабль «Наркиза» приземлялся на планету, готовясь выпустить маячок, чьи сигналы, долетев до международного планетарного реестра, на пятьдесят лет закрепляли разработку полезных ископаемых за корпорацией-конкурентом, хотя на их месте должен был находиться наш корабль! В котором я сейчас и летел, чтобы обеспечить это!

Липкий пот и такой же страх накрыли меня. Я не понимал, как это произошло. Все было рассчитано, реальности всегда меня слушались! Как я ни ненавидел своих коллег (взаимно, конечно), но пришлось срочно запросить поддержку из офиса с Земли.

– Эдик, – вздохнул Стас, закончив сканировать, и мне тут же захотелось его убить, – да ты, оказывается, дивный мальчуган. Тебе ведь даже в голову не пришло, что секс с той бабой поменяет реальность, и «Наркиз» опередит нас.

На добывающего гиганта Ингрид, точнее Анжела, работала вариатором уже шесть лет и в конкурентных войнах, в отличие от меня, новичка, ощущала себя как рыба в воде. Я почувствовал себя так, будто за пару шагов до баскетбольной корзины противника у меня из рук вынули мячик, и пока я продолжал бежать, в полной уверенности, что сейчас заброшу трехочковый, тот оказался в моей сетке. Но я и восхищался зеленоглазой бестией. Поменять реальность так, чтобы вариатор своими руками сотворил нужную тебе реальность, не заметив ловушки, – с таким я еще не сталкивался!

…В тот день мама, скорее всего в шутку, решила проверить мои способности. Мне было уже одиннадцать, но никто не воспринимал всерьез мои «бредни». Ни о каких вариаторах тогда слыхом не слыхивали, тем более в нашем деревенском поселке городского типа.

Конечно, я по мелочи применял свои способности. Правда, часто это выходило боком: например, пацаны отказывались играть со мной в футбол, потому что моя команда выигрывала всегда, но не потому, что я так хорошо гонял мяч. Язык за зубами я тогда еще не научился держать, так что, когда трое за одну игру сломали ноги, я получил комьями грязи по морде и убежал в слезах.

Тогда я не думал о личной безопасности, хотелось лишь доказать, что это правда, что я не псих, не шизофреник и у меня «все дома».

Родителям понадобилась большая сумма денег, и мама осталась со мной наедине.

– Ты талдычишь, что можешь сделать так, что будет, чего захочешь. Сделай так, чтобы нам деньги пришли, – и назвала сумму.

С серьезным видом кивнув, я залез, как обычно, на чердак и там стал просматривать варианты. К одиннадцати годам я уже усек, что не столько важно сделать чего хочешь, сколько – не навредить окружающим. В моем шкафу уже поселился один скелет: размечтавшись о велосипеде, я крутанул мироздание так, что дед слег с инсультом. Духу у меня не хватило признаться в этом, но к новенькому, блестящему двухколесному средству передвижения, так и не ставшему другом, я почти не подходил. Неделю рыдал на чердаке, а потом сообразил, что можно попробовать поправить ситуацию.

Полностью вылечить деда не получилось – во всех таких вариантах умирала бабушка, так что я лишь слег со скарлатиной, а дед пошел на поправку.

Материну просьбу рассматривал несколько дней. Я уже заметил, что самая сильная отдача при смене реальности падает на близких, на тех, кто рядом и кто дорог. Лишь позже узнал, что наибольший удар получает сам вариатор: это не обязательно что-то плохое, может быть и выигрыш в лотерею, но именно он, вариатор – эпицентр возмущений. Близким же достается постольку-поскольку. Но это все пришло позже. Тогда же я проверил всех, кроме себя.

Весть принес дядя Толя, вечно небритый почтальон, не выпускающий беломорину из зубов. Я сидел у поленницы и выпиливал из деревянного бруска лодку.

– Люсь! Че делается-то! – дядя Толя спрыгнул с велосипеда, и тот звонко грохнулся на землю, прямо около лужи. Но почтальона это не смутило, напротив, в эту же лужу он отправил недокуренный бычок – и это был первый и единственный раз, когда я видел его без папиросы.

Моя мать вытерла руки о фартук, кажется, даже не заметив этого, и напряглась. Ждать хороших вестей было не принято.

– Помнишь, приходили энти, из организации, конкурсы все проводили? Лучший в профессии, что ли… Вот, итоги, значит, подвели. Не, ты представь, а?

– Да говори уж, не томи! – мать была на пределе.

– Ты у нас теперь лучшая швея округа! И энти зовут тебя на конкурс в Москву!

Мама стянула с головы косынку, еще не зная, то ли радоваться, то ли волноваться от свалившейся вдруг славы.

– Но это не все! Они ж тебе денюк плотют! Аж прям тыщи! – и дядя Толя назвал ту самую сумму, протянув письмо со штемпелем администрации нашего поселка.