Русская готика

Вскоре мой друг Леха неожиданно стал встречаться с красивой девочкой Настей. Черт знает, как и за что Настя выбрала его. И однажды это произошло. Леха пришел в школу, сияя как начищенная монета.

– А мне вчера дали! – заговорщически сообщил он.

– А мы… а мы… – Я пыжился и не знал, что ответить. – А мы вчера подобрали песню «Эйсидиси» на гитаре.

Короче говоря, крыть было нечем. Леха даже не поинтересовался, что за песня.

Настя немедленно взялась за исправление Лехи. Для начала она сводила его в парикмахерскую, где работала ее тетя. Молодецкие кудри – гордость любого школьника и металлиста, который изрисовал логотипами АСDС не одну тетрадь, – упали мертвые на пол. Это было уже что-то: Леха собственным примером показывал, что за секс придется отдать многое. Глядя на него, мы даже на короткое время поостыли: нам не дают, это плохо, но зато хоть волосы остались при нас – это хорошо.

«Представляешь, если ей надо выйти из дома, Настя красится целый час! – рассказывал о буднях своей новообретенной любви Леха. – И подбирает платья еще минут сорок». Еще Настя мылась по два-три раза в день. «Прикинь! – Глаза его сверкали негодованием. – Меня она тоже заставляет мыться ежедневно! Честно говоря, это жесть…» – в итоге понуро заключал он.

Настя хотела, чтобы Леха соответствовал ее красоте. Под шумок она взялась облачать его в нормальные одежды. Уговорила носить серый свитер в ромбик. Заменила кеды на туфли с острыми носами – такие любили носить гопники и мелкие коммерсанты. На наших глазах Леха превращался в другого человека. И в конце концов, не выдержав, мы выкатили ему ультиматум: если продолжишь ходить в этом, забудь о репетициях в рок-группе!

Эпопея с рок-группой началась месяца за три до Насти. Подобно всем подросткам, мы желали славы – и сколотили отъявленнейший коллектив. Группа репетировала по квартирам одноклассников, но часто была вынуждена менять дислокацию. Когда родители, уставшие от пубертатных воплей, указывали на дверь (обычно кто-то из них врывался к нам в комнату прямо во время первой репетиции и орал: «Вон! Вон из моего дома!»), группа оказывалась бездомной. «Мир не понимает нас, – с гордостью и печалью констатировали музыканты. – Но когда он поймет, мы будем уже далеко отсюда. Мы будем на одной сцене с «Металликой»!»

Когда Леха Пиндяйкин в очередной раз явился на репетицию – румяный, наебавшийся, в своих остроносых туфлях, – терпение группы лопнуло.

– Или ты, или туфли! – таков был всеобщий вердикт.

– Хорошо. – Он пожал плечами.

– Что хорошо? – не поняли мы.

Леха перестал ходить на репетиции.

– Продался! – У нас еще не было секса, но мы мнили себя опытными и уже знали, как это бывает. Человека подманила красивая девчонка, и все – человека больше нет с нами.

Каждый из нас спал и мечтал, чтобы его тоже кто-нибудь подманил. Но, увы, красивые девчонки шарахались от волосатых металлистов как от чумы. У группы не было никаких шансов. Мы писали песни с названиями вроде «Зомби атакуют работников ТЭЦ в день получки» – безусловные лютейшие хиты. Но отсталая публика хотела, чтобы было как у «Руки вверх». Про любовь, про то, что девчонка не дождалась из армии и потом горько пожалела, но было поздно.

С какой-то стороны Леху можно было понять. Несмотря на остроносые туфли, ему дают. А что есть у нас, непризнанных гениев металла?

Улыбка вскоре ушла из нашей школы. Но слухи о ее приключениях продолжали время от времени настигать нас. «Улыбка ходит к солдатам в воинскую часть». «Улыбка давала всем на товарной базе». Она устроилась продавцом в магазин. За неимением других женщин в жизни мы завели обыкновение после репетиций ходить и глазеть на нее. Может, она увидит ток, исходящий из наших глаз, увидит наши сложные души – и даст?

Все это время Настя выгуливала Леху как молодого породистого пса. Он семенил за ней – жалкий, причесанный и нарядный. Настя благоухала духами. Ноги ее в туфлях на каблуках были так длинны, что доставали до неба. Мы сочинили злую песню: «Упыри разрывают и насилуют девочку Настю». В ней нашли отражение все наши неспокойные пионерские сны.

Потом, в один вечер, что-то произошло.

Я шел домой и увидел Настю. Она рыдала на лавочке у моего подъезда. У ног валялась банка джин-тоника. Настя была пьяна.

Преодолев робость, я подсел рядом.

– Это все вы! Ваша проклятая группа… – Она подняла на меня заплаканные глаза. – Ну чего ему не жилось спокойно?

Тушь ее потекла. Волосы спутались. От нее разило перегаром: возможно, джин-тоник у ее ног был не первый.

– Есть закурить? – попросила она.

Я протянул сигарету.

Прикуривая, она навалилась на меня. Так близко с девчонкой я еще не был.

– Мудак твой Леха! – сказала она. – Я бы и встречаться с ним не стала, будь он хоть на полголовы ниже. У меня каблуки. Мне высокий нужен. А он коротышка и мудак!

– Мой Леха? – удивился я. Ведь это ты купила ему отвратительные туфли, ты увела его из группы, ты оставила его без гордости металлиста – без волос. Я очень хотел сказать это, но не решился.

Настя всхлипнула и затянулась: