Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен

Весьма характерно и значимо выдвижение и обоснование именно Церковью, патриархом Гермогеном, национальной идеи защиты православия и восстановления православного царства. Вокруг этой идеи началась консолидация общества. Не будет ошибкой наделить эту идею рядом зарождавшихся и развивавшихся функций: мобилизационной, социально-ориентационной, духовно-нравственной. Идея защиты православия сплотила уставший от хаоса и дезорганизации народ, который взял инициативу восстановления государственности и изгнания интервентов в свои руки.

Не будет преувеличением отметить особое место церкви и выдвинутых ею идей в возникновении национально-освободительного движения. Решающую роль в национально-освободительном движении сыграла земщина. В 1610–1611 годах земские миры стали организующей, консолидирующей и вдохновляющей силой при создании всенародного ополчения, вначале первого, а затем и второго[95].

Вопрос о типологии национальной идеи будет продолжен. Ведь в составе типов национальной идеи помимо локальной мы выделили национально-историческую и интегральную идеи. Однако здесь их рассматривать нецелесообразно. Логика намеченного анализа подсказывает более продуктивный путь: и национально-историческая, и интегральная идеи наиболее органично вписываются в контекст проблемы русской идеи как национально-исторические идеи России. Предметно об интегральной идее – в последующих главах.

Глава V Феномен национализма, характер его соотношения c проблемой национальной идеи

Национализм как социокультурное явление органично вписан в общественное сознание и в общественное бытие. Этот интегральный феномен всеохватный и всепроникающий, по природе своей спорный, практически постоянно лихорадит общество. Бесспорных явлений в принципе, видимо, не бывает в мире земном. Однако по накалу страстей и превалированию аксиологических негаций феномен национализма не имеет себе равных.

Начать с того, что феномен национализма недостаточно изучен[96]. Не без основания протоиерей Владислав Свешников поясняет: «Для христианского строгого и глубокого сознания, в общем, было достаточно Слова Апостола Павла о том, что во Христе Иисусе "нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного"» (Кол 3. 11)[97].

Однако причина относительного «невнимания» христианского богословия к феномену национализма имеет и другое обоснование. И. А. Ильин в книге «Путь духовного обновления» воспроизводит против позитивного восприятия национализма аргументы двоякого рода.

Во-первых, против национализма, «деления человечества на различные "родины" и "отечества"» выступают некоторые христиане, руководствующиеся рядом чисто религиозных соображений. Так, христианская любовь, по их мнению, учит видеть брата в каждом человеке и признавать независимо от национальной принадлежности «…свое вселенское братство. А это означает, что христианин рожден быть гражданином вселенной». Более того, «патриотизм и национализм решительно несовместимы с духом христианства»[98].

Жестко разделяет патриотизм и национализм Д. С. Лихачев. Патриотизм, утверждает он, «…это даже не чувство, это важнейшая сторона личной и общественной культуры духа, когда человек и весь народ поднимаются над самими собой и ставят себе сверхличные цели». Что же касается национализма, то «…это самое тяжелое из несчастий человеческого рода <.> как и всякое зло, оно скрывается, живет во тьме и только делает вид, что порождено любовью к своей стране. А порождено оно на самом деле злобой, ненавистью к другим народам…»[99] Это проявление слабости, а не силы нации. Как правило, лишь слабые народы поражены национализмом, они пытаются найти опору в националистических страстях и идеях[100].

Во-вторых, продолжает Ильин, наряду с такими христианами, рассуждающими, быть может, искренне, но поверхностно, имеется «…множество людей, которые подтачивают начала "родины" и "национализма" из побуждений нигилистических. Одни из них считают принцип национал-патриотизма "устаревшим" и "реакционным", другие – "вредным и нетерпимым предрассудком". И все это под лозунгом и прикрытием интернационализма, захватывающего в течение XIX и XX веков все более широкие круги»[101].

Если выйти за рамки христианского богословия, то предстанут картины не просто относительного невнимания к проблеме национализма, но многообразные формы его извращения и злобного отрицания. Как отмечается в литературе, в кризисные времена в межнациональных отношениях национализм способен облачаться в «параноидные и психопатические» одежды и даже становиться определяющим фактором в жизни народов[102].