Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен

Исходя из опыта Великой Отечественной войны был сделан вывод о радикальном изменении в структуре общественного сознания России. По сути дела, впервые после 1917 года пробудилось подлинно национальное сознание. Родилась реальная национальная идея спасения России и ее народов. При этом на победу работали и идеи советской власти. Невольно возникает вопрос: были ли они истинно национальными? Для ответа – акцент второй: в чем же признаки истинного национального сознания? В ходе анализа сделан вывод о том, что национальное сознание способно развиваться вне прямой связи с государственно-политической властью и приобретать относительную автономию от нее. Приведены исторические примеры и сформулированы некоторые признаки своеобразия истинного национального сознания:

– адекватное выражение и отражение феномена нации;

– относительная, а в определенных исторических условиях абсолютная обособленность от государства и его властных структур;

– присутствие в национальном сознании религиозной направленности, без чего критерий истинности неполноценен.

В работе проанализировано соотношение национального сознания и национальной идеи и предложена возможная дефиниция национальной идеи.

Национальная идея как непосредственное выражение национального сознания, его религиозной направленности и относительно самобытная часть общественного сознания – это совокупность таких идеалов, целей, планов, социокультурных и духовно-нравственных ориентаций, а также чувств, переживаний, настроений народных масс и определенных персоналий, которые способны консолидировать нации и ее народы, мобилизовать их либо на противодействие силам зла и разрушения, угрожающим судьбе нации, либо на поддержку, укрепление и успешную реализацию прогрессивных целей по совершенствованию цивилизаций.

Представлены функции национальной идеи и их конкретно-историческое соотношение в реальных обстоятельствах.

Выше была оговорена необходимость специального резюме по третьей дискуссионной проблеме научно-теоретического подхода к вопросу о национализме. Дабы не расширять объем заключения, скажу о главном. Вопрос: правомерно ли акцентирование на феномене национализма в работе, посвященной проблеме национальной идеи? Есть ли тут прямая связь? Сформулирую кратко свою позицию. Если исходить из обоснованной в работе типологии национальных идей (локальная, интегральная, национально-историческая), неизбежен вопрос: каков «механизм» связи названных типов с национализмом? Нет ли здесь искусственной привязки?

Суть, как я полагаю, в содержательно-целевой направленности национальных идей. Различный характер национальных идей имманентно предполагает специфическое «состояние» тех идеалов, эмоций и ценностных ориентаций, которые движут массами, либо мотивируя их противоборство надвигающимся угрозам, либо стимулируя активную поддержку прогрессивной перспективы в развитии цивилизации.

Таким образом, в условно названный механизм неизбежно вписываются ненависть или любовь. А эти эмоции – квинтэссенция либо реакционного, либо прогрессивного национализма.

Данная работа посвящена национальной идее в философско-историческом и религиозном аспектах. Здесь возникает некоторая философская абстракция: строгой грани между философией истории и философской антропологией нет и быть не может. Философия истории неизбывно проявляет особый теоретический интерес к проблеме саморазвития человечеством сознания и самосознания в контексте исторического времени.

Собственно, этот интерес и образует познавательный вектор, основную познавательную установку философско-исторической мысли.

Отсюда столь напряженный интерес философии истории к взаимосвязи объективного хода истории с познавательной и духовной практикой субъекта истории – человеческой личности. Так, история личности, история ее самосознания теснейшим образом сходится в плане философско-историческом с историей регионов, народов, государств, социокультурных групп населения.

Объективные процессы истории в значительной мере опосредованы человеческой личностью, ибо проходят через ее внутренний мир, внутренний опыт, внутренние конфликты. В этом смысле я убежден, как и многие читатели, в том, что история пер-соналистична (от лат. persona – личность).

На этом теоретико-методологическом фундаменте была попытка выстроить «концептуальную конструкцию». Надеюсь, что в таком масштабном подходе не растворится конкретика, а именно содержательная направленность к русской идее.