Русская история. В самом сжатом очерке

Конечно и в «булыгинскую думу» кадеты шли «с исключительной целью борьбы за политическую свободу и за правильное представительство. Едва ли может быть сомнение в том, что, добиваясь нашей цели, мы не можем рассчитывать ни на какие соглашения или компромиссы и должны держать высоко тот флаг, который уже выкинут русским освободительным движением в его целом, т. е. стремиться к созыву учредительного собрания, избранного на основании всеобщего, прямого, тайного и равного голосования», — говорил Милюков.

Словом, не только почти-социалисты, но и почти-республиканцы стремятся исключительно к «народной свободе» (второе название партии так и гласило! «Партия народной свободы») и не идут ни на какие компромиссы с царизмом. Простодушные люди могли не заметить, что уже самое название партии было компромиссом (соглашением): под «конституцией» в ходячем словоупотреблении все разумели монархическую конституцию, т. е. царскую власть, ограниченную народным представительством, наподобие того, как это было в те времена во всех монархиях Западной Европы; а под «демократией» все всегда разумели республику. Название «конституционно-демократический» означало в сущности «монархическо-республиканский», т. е. ни то, ни се, ни два, ни полтора, ни монархия, ни республика. А практически это значило: «как повернутся обстоятельства. Поднимутся волны революции еще выше — будем республиканцами. Спадут — вернемся опять к монархии». На январском (1906 г.) съезде кадетов, тотчас после разгрома рабочего восстания, эта перемена и была осуществлена с чрезвычайной ловкостью рук. Программа была дополнена фразой: «Россия должна быть конституционной и парламентской монархией». А чтобы отмежеваться от «осрамившихся» «союзников слева», на январском съезде по поводу кадетской тактики было сказано: «Партия к.-д. всю силу полагает в самой широкой организации общественного сознания всеми способами, за исключением вооруженного восстания».

С первых своих шагов новая партия, включившая в себя буржуазную интеллигенцию, с профессорами и адвокатами во главе, и наиболее либеральных помещиков типа Петрункевича и братьев кн. Долгоруких, во всю ширину развернула свою тактику одурачивания массы. С самого начала в ней все, начиная с ее имени, было ложью. Но массу дурачили именно потому, что на нее опирались, ее считали силой. Когда Витте, в период правительственной паники ища точки опоры, обращался между прочим и к новорожденным кадетам, приглашая их лидеров вступить в состав правительства, официально ему было гордо отвечено: «Мы вступим лишь в состав правительства, которое обязуется созвать учредительное собрание». Неофициально кадеты были откровеннее. Когда Гессен, один из кадетских вождей, пришел к Витте, «что6ы узнать, — говорит тот, — как я буду относиться к партии кадетов», Витте ему сказал: «Вообще к взглядам этой партии отношусь симпатично и многие воззрения ее разделяю, и потому я готов поддержать ее, но при одном непременном условии, чтобы она отрезала революционный хвост, т. е. резко и открыто стала против партии революционеров (в то время еще правых революционеров не было, были только левые), орудовавших бомбами и браунингами (револьверами). На это мне Гессен ответил, что они этого сделать не могут и что мое предложение равносильно тому, если бы они нам предложили отказаться от нашей физической силы, т.-е. войска во всех его видах».

Итак до декабря 1905 г. кадеты, употребляя биржевые термины, играли на повышение революции. Они предугадывали возможность такого положения вещей, какое сложилось гораздо позже — в феврале 1917 г., когда победившая народная масса под влиянием мелкой «демократической» интеллигенции передала власть кадетскому министерству Львова. Несомненно, что и в декабре 1905 г., если бы народ победил, меньшевики и эсеры постарались бы, чтобы к власти были призваны «образованные» и «опытные» кадетские вожди. В скобках сказать, это же показывает, что в вооруженное восстание, до декабря, верили не только «безумные» большевики, но и «разумные» буржуа, только последние конечно предпочитали, чтобы на баррикадах дрался кто-то другой, а не они... Но как бы то ни было, в кадетской игре на повышение было не без правильного расчета. А когда «настроение» изменилось, кадеты с такой же легкостью могли сыграть и на понижение, как мы сейчас увидим.