Русская история. В самом сжатом очерке

До 1 января 1916 г. было фактически выделено более 2 млн. домохозяев из 2,8 млн., заявивших желание выделиться, — это составляло 21,8% всех домохозяев-общинников России; земля, лежавшая под их наделами, составляла 16,4% всей надельной общинной земли (надо иметь в виду, что около 2,8 млн. крестьян владели землею на подворном праве до «землеустройства» Столыпина — преимущественно на западе и юго-западе). Но эти средние цифры не дают понятия об интенсивности разложения общины. Дело в том, что юнкерство не одинаково интересовалось ликвидацией остатков «средневековья» в различных районах. Помещики нечерноземной полосы были в общем против реформы Столыпина: для них издавна опаснейшим конкурентом была фабрика, и они имели все основания опасаться, что открепление от земли большей части крестьян — это, как мы увидим, было неизбежным концом «землеустройства» — может лишить их дешевого батрака, поставлявшегося общинными муравейниками. В нечерноземной полосе поэтому грабеж обшиных земель поощрялся в минимальной степени, и процент выделившихся здесь не превышал 15—17, падая на севере до 6. Не очень много было выделившихся и в Поволжье где особенно интенсивно распродавались помещичьи земли (в Симбирской — Ульяновской теперь — губернии было продано до 35% помещичьих земель, в Самарской — 37% и в Саратовской — до 40%): здесь «юнкер» просто бежал с поля сражения. Количество выделившихся здесь колебалось около средней по всей России, т. е. около 20—21%. Наиболее густо развал общины шел там, где уже давно развивалось капиталистическое земледелие и где помещик меньше всего мог опасаться конкуренции фабрики: на юго-западе, в «Новороссии», Белоруссии и центральных черноземных губерниях. Здесь число выделившихся было около трети всех общинников, приближаясь на юго-западе к половине (48,6% всех домохозяев). Там, где, юнкерству было и нужно и возможно разложить общину, она была разложена примерно на 30%. Этот результат был достигнут в 8 лет; Столыпин считал, что для доведения «реформы» до конца ему понадобится 20 лет. Так как число заявлений о выходе из общины, начиная с 1910 г., неукоснительно падало — в 1914 г. желавших выделиться было уже впятеро меньше, чем в 1909 г., — то ясно, что о выполнении столыпинской программы на все 100% не могло быть речи — и в этом смысле можно говорить о «неудаче» всего предприятии. Но преувеличивать размеры этой неудачи не следует: такого удара средневековым формам землевладения, какой был нанесен в 1906—1910 гг., в России не наносилось еще ни разу, и по широте захвата столыпинская реформа в прошлом имеет только одного соперника — «великую реформу» 1861 г.

Итогом этой последней, мы знаем, было частичное открепление крестьян от земли — частичная пролетаризация крестьянства. Результаты столыпинщины, двигавшейся в том же направлении, не могли быть иные. Из 2 млн. выделившихся крестьян продали свои наделы 1 200 тыс. — круглым счетом 60%. Отдельные анкеты дают более половины случаев когда мотивом выделения было именно желание продать надел; столыпинское законодательство отрывало двери всем, кто был связан с землей лишь податями, для кого источником существования давно была не земля, а «промыслы», главным образом работа на фабрике. Но что этот мотив не был главным и основным, показывает уже тот факт, что в Центрально-промышленном районе, где он должен был бы господствовать, продало свои наделы всего 2,2% всех домохозяев района (а всего там выделилось 16,7% всех домохозяев — значит продало землю менее 20% вылелившихся). Зато в Центрально-земледельческом районе продали свои наделы 7% всех домохозяев, т. е. более четверти всех выделившихся, а в «Новороссии» (теперешняя Южная Украина и отчасти Крымская республика) — даже 12,3%, т. е. почти треть всех выделившихся. Тут продавали уже вовсе не только те, кто был связан с землею лишь номинально и хотел от нее отделаться. Продавала беднота, польстившаяся сначала на индивидуальное хозяйство и скоро убеждавшаяся, что на кошачьем наделе, хотя он и стал «священной собственностью», хозяйничать нельзя. «Означенный закон (т. е. указ 9 ноября) богатым крестьянам дал возможность покупать надельную землю и тем обогащаться, а бедным дал возможность продавать, отчего и выходит из бедняка бобыль, и это выходит не от глупости или мотовства, а от неблагоприятных неудач», писали крестьяне Рязанской губернии. «Продажа наделов иногда оставляла без земли целую семью, — писали из Тамбовской губернии. — Крестьяне, которые продавали свои наделы, оставили своих по два-три сына с семьями без земли и без усадьбы».