Русская история. В самом сжатом очерке

Цифровые данные подтверждают эту картину продажи земли беднотой. По 12 специально обследованным уездам разных губерний более половины (52,8%) всех продавших наделы имели не более 5 га на хозяйство, а всего таких хозяйств было менее трети, тогда как имевших свыше 10 га на хозяйство было около 18%, а в среде продавцов — менее 10%. По трем волостям Тульской губернии из имевших свыше 12 га продало свой надел менее одного процента, а из имевших до 3 га — 64,6%. Столыпинщина действовала по евангельскому правилу: «Имущему дастся, у неимущего отнимется». Ибо те же цифры показывают, что скупалась земля преимущественно богатеями, часто односельчанами продававших, хотя имеются указания и на специально приезжавших иногда из далеких губерний. По Николаевскому уезду Самарской губернии 86% всей продажной надельной земли было скуплено крестьянами, имевшими уже более 10 га на хозяйство; по упомянутым трем волостям Тульской губернии 44% всей земли скупили крестьяне, имевшие более 22 га на двор. При этом надельная земля сравнительно с помещичьей — мы помним, очень дорогой — продавалась за бесценок: там, где помещичья стоила 121 руб. га, надельная ценилась в 79; помещичья — 124, надельная — 96 за гектар и т. д.

Совершенно естественно, что для массы населения юнкерская реформа означала разорение. Это очень рельефно показывает следующая таблица¹¹²:

Приходилось на 100 душ населения:

Годы	Лошадей	Крупного рога-того скота	Овец, баранов, коз	Свиней
1905.......	22	35	45	11
1914.......	20	29	32	10

Каждый отдельный крестьянин обеднел от столыпищины. Достигнутые последней цели, были прямой, диаметральной противоположностью тем целям, какие ставила себе революция. Масса хотела поднять свое материальное благосостояние, сбросив гнет помещиков; закрепление этого гнета должно было означать падение материального благосостояния массы. Эта противоположность столыпинщины и революции особенно хорошо рисуется таблицей, показывающей перемены в количестве крестьян, пожелавших выйти из общины, из года в год¹¹¹.

Число домохозяев, предъявивших требование об укреплении земли в собственность

Годы		Годы
1907.......	211 922	1912.......	152 397
1908.......	844 059	1913.......	160 304
1909.......	649 921	1914.......	120 321
1910.......	341 884	1915.......	36 497
1911.......	242 328	Итого...	2 755 633

Последние цифры относятся уже к военным годам, когда «землеустройство» пришлось приостановить ради сохранения «гражданского мира»: солдаты крайне нервно относились ко всякому переделу земли в тылу без их участия, а на сторону солдат становилось и их начальство: главнокомандующий армиями северного фронта считал необходимым «письменное согласие заинтересованных нижних чинов или личное их присутствие для производства землеустройства», предлагая даже давать солдатам для этой цели отпуска на 4—6 недель

Если мы откинем эти военные годы, когда столыпинщина начинала терпеть неудачи и на внешнем и на внутреннем фронтах, мы легко заметим в таблице две волны подъема. Первая соответствует 1908 г., когда число заявлений увеличилось сравнительно с предыдущим годом почти вчетверо. Это было крушение II Думы, окончательное подавление массового движения и утрата всяких надежд на то, чтобы революционным путем взять землю. Масса малодушных хлынула в ближайшие два года по «легальной» дороге. Но дорога оказалась усыпанной терниями, и уже с 1910 г. поднимается, мы помним, число революционных выступлений в деревне и падает число заявлений о выходе из общины, падает число желающих итти «легальным» путем. Затем революционные надежды снова блекнут, и снова увеличивается число заявлений о выходе с 1913 г. Но тут является великий ускоритель революции — война, и движение по «легальной» дороге замирает окончательно, чтобы более не воскреснуть.

Итак столыпинщина разоряла русское крестьянство в массе. Значит ли это, что она давала только отрицательные результаты? Еще и еще раз — не значит. Она вела русское народное хозяйство вперед по неизмеримо более тяжелому и дорогому для массы пути, чем каким была бы удачная революция, — но она вела его вперед, а не назад. Она покупала прогресс ценой экономической, а иногда и физической, гибели «слабейших», т. е. большинства, но меньшинство «сильнейших» она действительно превращала в то «крепкое крестьянство, о котором мечтали юнкера как о своем союзнике. И кулацкие восстания 1918—1919 гг. показали, что мечтания были не праздные.