Русская история. В самом сжатом очерке

Крепостное право было только самым главным способом «внеэкономического принуждения» мелкого самостоятельного производителя к тому, чтобы он выдал свой прибавочный (а иногда и необходимый) продукт. Но мы уже видели и другие способы, например подати. Суть была в том, чтобы опутать мелкого производителя — крестьянина или ремесленника — такой густой сетью всевозможных стеснений и ограничений и так его запугать при этом, чтобы ему, что называется, податься было некуда. Этой цели и достигло крепостническое государство со всеми его порядками. Оно прежде всего брало все мужское население на учет, от времени до времени поверяя его наличность, это называлось «ревизиями» (что значит именно «поверка», «пересмотр»). По ревизии — первая была при Петре — крестьянин записывался за тем или другим помещиком: имение тогда и оценивалось количеством «ревизских душ» (в просторечии просто «душ»), которые к нему были приписаны. Помещик отвечал за то, чтобы приписанные к нему крестьяне не разбежались и платили исправно подушную подать. За это они отдавались в полное распоряжение помещика. Он их судил и наказывал, вплоть до ссылки в каторжную работу. А жаловаться на него крестьяне не смели под страхом жесточайшего телесного наказания; за подачу челобитной государю на помещика как «сочинитель» челобитной (тут надо припомнить, что крестьяне того времени были почти поголовно безграмотны, стало быть написать прошение не могли), так и подавшие ее крестьяне подлежали наказанию кнутом (мы сейчас увидим, что это такое) и ссылке в Нерчинск «в вечную работу». Так гласил указ «просвещенной» Екатерины II, изданный вдобавок в то время, когда она, по уверению буржуазных историков, была «либеральна» и созывала нечто вроде дворянского парламента, так называвшуюся «комиссию для сочинения нового Уложения» («Уложение», т. е. сборник законов, было издано при втором Романове, Алексее Михайловиче, отце Петра I, и потом не проходило царствования, чтобы не собирались писать нового, но из этого ничего не выходило, пока Николай I не додумался до идеи просто собрать вместе все указы, издававшиеся в разное время разными царями, и, выбрав важнейшие, назвать их «Сводом законов»).

Вооруженный всеми средствами, чтобы запугать крестьянина, помещик широко этими средствами пользовался. Ссылал он редко: невыгодно было терять рабочую силу. Но он пользовался предоставленным ему правом наказания, чтобы бить крестьянина, и бил жестоко. За малейшую провинность палки, плети и розги сыпались на крестьянскую спину сотнями и тысячами. Исконными русскими наказаниями были палки (батоги) и плетки, а розги пришли к нам с просвещенного Запада, от немецких помещиков прибалтийских губерний; те находили, что розги — наказание столь же мучительное, но будто бы менее вредное для здоровья, чем палки. Русские помещики сначала злоупотребляли этой «мягкой» формой наказания и назначали розги тысячами и десятками тысяч. Только постепенно они убедились, что розгами можно даже вернее засечь человека, чем палками. За этот опыт вероятно поплатилась жизнью не одна тысяча крестьян, но ничем не поплатился ни один помещик. Ибо хотя и не было закона, разрешавшего помещику убивать крепостных, на деле судили только за убийство в прямом смысле этого слова, из «собственных рук» барина (да и то из десяти таких дел до суда доходило одно), если же крестьянин умирал от последствий жестокого наказания, помещик всегда почти сказывался прав, а виноваты те, кто наказывал, — крепостные же кучера и лакеи. Как будто они смели ослушаться помещика!

Бить крестьян считалось таким же обычным делом, как хлестать прутом лошадь, чтобы скорее ехала. Об этом безо всякого стыда рассказывают интеллигентные помещики XVIII в., как например автор известных «Записок» и образованный сельский хозяин Болотов, который сек крестьянина пять раз подряд, чтобы тот назвал твоего сообщника в воровстве. Крестьянин упорно молчал или называл людей, не причастных к делу; тех тоже секли, но разумеется ничего не могли от них добиться. Наконец, опасаясь засечь вора до-смерти, Болотов «велел окрутить ему руки и ноги, и, бросив в натопленную жарко баню, накормить его насильно поболее самой соленою рыбою и, приставив строгий к нему караул, не велел ему давать ничего пить и морить его до тех пор жаждою, покуда он не скажет истины, и сие только в состоянии было его пронять. Он не мог никак перенесть нестерпимой жажды и объявляли нам наконец истинного вора, бывшего с ним в сотовариществе». Один раз истязаниями Болотов довел одного своего крепостного до самоубийства, а другого до покушения на убийство самого Болотова. Но совесть этого просвещенного человека, написавшего книжку «Путеводитель к истинному человеческому счастью», и тут осталась совершенно спокойна, а «сущими злодеями, бунтовщиками и извергами» оказались у него замученные им люди.