Русская книга о Марке Шагале. Том 2

И 6 сентября 1974 года я получил последнее письмо от Марка Захаровича¹³⁴. <…>

Времена менялись, надо мною нависали неприятности, поскольку и так удивительно долго терпели партийные и министерские боссы мою самостоятельность, независимость и мой строптивый характер.

Было уже не до искусства, тем более не до Шагала – эмигранта и формалиста по представлениям тогдашних властей предержащих. Переписка наша прервалась, я переехал в Москву, здесь стало еще хуже. Близость к начальству, в том числе и Союза художников СССР, ничего хорошего не сулила. Подонки из Московского горкома партии буквально измывались надо мною. В 1985 году, по настоянию Таира Салахова, теперь уже отягченного всевозможными титулами и званиями, меня выгнали из Центрального дома художника, на должность директора которого я был приглашен из Ленинграда, и где я работал со дня его основания. В этом же году умер Марк Захарович Шагал.

Его пастель «Козочка» побывала на выставке в Музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, организованной к 100-летию со дня рождения мастера¹³⁵. А потом я ее подарил вновь создаваемому музею при Российском фонде культуры, Музею современного искусства. Фотопленки, на которых запечатлено пребывание Шагала в Русском музее, находятся в фототеке музея, и всегда можно получить с них фотоотпечатки. Фотографии же, которые хранились у меня… Лучшие из них уже «зачитали» мои близкие знакомые, оставшиеся же, как и письма, видимо, я скоро передам в Витебск в новый музей Шагала.

Январь 1993

Пушкарев В. Мои командировки в Париж. Марк Шагал // Наше наследие (М.). 1995. № 34. С. 82–89.

25. Стелла Деспюжоль-Иошпа

Случилось это в июне месяце 1973 года. В Россию должен был приехать Марк Шагал по личному приглашению Екатерины Фурцевой, министра культуры СССР. Я тогда работала в этом министерстве переводчиком-организатором гастролей франкоговорящих артистов и деятелей культуры.

Стелла Деспюжоль-Иошпа. Париж, 2010-е. Фото В. Базана

Мой начальник Николай Павлович Циляков сообщил мне, что я должна буду сопровождать Шагала и его супругу во время их пребывания в нашей стране. Что в те годы мне было известно об этом художнике? Что он запрещен с тех пор, как в последний раз покинул Россию. Что ни в одном музее Советского Союза не выставлялись его картины. Что советская печать никогда не упоминала его имени за последние 50 лет. Интернет в то время еще не изобрели, и собрать какую-либо информацию за 2 дня было невозможно. А главное – Шагал прекрасно говорил по-русски и в переводчике французского языка не нуждался. И я отказалась!!! Заявила, что мне совсем не хочется носить чемоданы Шагала. Тем более, через несколько недель в Москве начинался международный конкурс балета, и я должна была работать с всемирно известным балетмейстером Роланом Пети, приглашенным в качестве председателя жюри. С французским балетмейстером я уже сотрудничала, когда он ставил балет «Гибель розы» для Майи Плисецкой. Мой отказ не был кокетством. Я искренне верила в тот момент, что второй вариант гораздо важнее и интереснее.

«Изменить ничего невозможно, – ответил мне Николай Павлович. – Это решение самой Екатерины Фурцевой»… Господи, какое счастье, что КТО-ТО принял за вас решение, и тем самым спас от роковой и непоправимой ошибки, которую вы не простили бы себе никогда!!!

Шагала и его супругу я встречала вместе с референтом из ЦК. Он должен был сопровождать нас во время всех официальных встреч. В Москве Шагалов поселили в люксовские апартаменты в гостинице «Россия». Большой салон, столовая, кабинет и спальня. Шагал удивился столь шикарному номеру и пошутил: «Как это БрежнЁв (он делал ударение на Ё) не пожалел такие апартаменты для неизвестного художника?» Я позволила себе заметить, что для малоизвестного художника Л. Брежнев наверняка пожалел бы. Мы рассмеялись.

Немного о первых впечатлениях об этом удивительном человеке, Марке Шагале. Ему в то время было 86 лет. Небольшого роста, почти всегда в светло-сером льняном костюме, он выглядел довольно моложавым и бодрым. Лицо мудреца, доброе, с чудесной улыбкой. Меня сразу поразили его голубые, да, именно голубые (а не бесцветные) несмотря на возраст, умные и проницательные глаза. Правда, была в них некая печаль. Эти глаза всё видели, и я бы сказала – всё «слышали», в чем я позже убедилась.

Жена Шагала, Валентина Бродская, для друзей и знакомых – Вава, в свои 68 лет выглядела прекрасно и сохранила былую красоту. Но в лице чувствовалась суровость и сильный характер. Держалась очень сдержанно и никогда не вступала ни в какие дискуссии и разговоры, если к ней не обращались лично.