Русская куртуазная повесть Хvi века (СИ)

Картавая антирусская "историография" - ухитряется перевирать даже самые прямые сообщения ненавистного ей Русского Сказителя (еще и ссылаясь при этом на него при этом, в "подтверждение"...), напр.: "...Нет оснований не доверять тому, что автор был взят в плен казанцами, обращен в мусульманство, двадцать лет (с 1532 по 1552 г.) жил в Казани..." [Моисеева, 1953, с.284], - сказав (автор) о себе, что провел 20 лет при хане Сапа-Гирее (первоначально владел Казанью по 1529 и далее с 1535 г., ум. в 1549 г...).

Мы сталкиваемся - со случаем, вполне себе клинического "литературоведения", где возможным оказывается, доверять лишь сообщаемому самим Автором, в первоисточнике, по-возможности, отыскивая смысл там, где им делаются заведомые "смещения", пользуясь историческим и литературным контекстом.

Отпав в магометанство, Сказитель, однако, противополагает себя прочим омусульманеным пленникам: "И повеле царь <Шигалей> въ той же часъ главу ему <сеиту, проповедовавшему джихад> отсечи, а богатества его все въ казну, переписавъ, самодержцову взяти повеле. И собра пленныхъ людей 100000 мужи и жены и детей (на Русь отпустиша. Инии же застаревшеся прелестницы многи отъ нихъ осташася, не хотяще обратитися къ вере Христове. И до конца отчаявше своего живота спасения, и погибоша, окоянны, светъ отвергше истинныя веры, а тму возлюбившее)" [ПСРЛ, т. 19, с.75, Буслаевский (и Соловецкий) списки]. Имев возможность покинуть Казань осенью 1551 г., вместе с отпущенными вассалом Ивана Грозного жертвами ордынского секс-джихада, он, однако, оставался в городе, с риском "изойдя из Казани на имя Царя", лишь "по взятие казанское" [там же, с.3].

Ренегат сохранил жизнь, хотя тогда, как говорит Лицевая Летопись: "...Въ полонъ же повеле Царь имати жены и дети малые, а ратныхъ людей за ихъ измены избити всехъ. И толь множество взяша полону татарьскаго, якоже всемъ полкомъ русскимъ наполнитися <полоном>, у всякого человека полонъ татаръский бысть; христианъскаго же полону множество тысящь душъ (о)свободи..." [там же, т. 13\2, с.513].

Более того, избегнув самосуда, он оказался допущен к царю - не покаранный за измену, но получивший вотчину (не поместье: так я понимаю термин "удел"), не глядя на свой пенсионный возраст. Публикатор древнейшего списка подтверждает это известие: среди источников Сказителя была Лицевая Летопись [Моисеева, 1953, сс. 284-285] - дворцовая редакция Никоновской летописи, создававшаяся в единственном экземпляре, куда вносились правки лично рукою царя [см. Альшиц, 1947].

Автобиография Сказителя намекает: он сделался нелегальным разведчиком при крымском царевиче Гирее, при ханском дворе Казани [Моисеева, 1954].

Этому есть прямая улика. В наших источниках как-то не принято упоминать, что, волею вел.кн. Василия III Ивановича - печалуясь войной против Вел.кн-ва Литовского, Русского и Жмудского, подписавшего капитулянтский мирный договор с татарами, в 1529 году (в тот год османские войска вступили в Баварию и осаждали Вену, угрожая полной оккупацией Европейского континента) Казань превратилась в вилайет Османской империи [А.Б.Широкорад "Русь и Орда", М., 2004, с.334]. После этого - путь русским купцам на Каспий, еще во времена Афанасия Никитина, хотя со многими опасностями (вызванными разбойничьими обычаями азиатцев), открытый, был пресечен. Казань - сделалась османским платцдармом, для нанесения ударов суннитами-ордынцами - узбеками с севера, по "мягкому подбрюшию" иранцев-Сефевидов, надолго потерявших тогда в войнах с османами свою столицу Тебриз. И теперь, в 1545 г., посылая войска на Волгу, Иван Васильевич открывал, по сути, военные действия против крупнейшей державы Евразии.