Русская литература и медицина: Тело, предписания, социальная практика

Вторую тенденцию можно обозначить как традиционную или крестьянскую, т. е. описывающую такие социальные группы, как крестьяне и рабочие в первом поколении (недавние крестьяне). Для этой тенденции характерно непонимание моды как института и, следовательно, невосприятие (неприятие) ее основных ценностных характеристик. В ситуации активного оттока населения из сельской местности в города происходила ассимиляция и «окультуривание» бывших крестьян: они не только усваивали нормы новой для них городской жизни, но и привносили в нее свои, традиционные, ценностные ориентиры. В рамках этой крестьянской парадигмы, с ее опорой на традицию, а значит, на устойчивость и постоянство, были неприемлемы, точнее, непонятны такие характерные для данного института идеи, как инновация, неутилитарность, демонстративность. Судя по всему, слово «мода» (которое, безусловно, было на слуху) не ассоциировалось у этих групп населения с вышеперечисленными свойствами. Скорее всего, с «модой» связывалось представление о «приличной», т. е. чистой, долговечной, практичной и удобной одежде (иногда к этому комплексу добавлялась еще и дешевизна, но как ценность эта характеристика рассматривалась не всеми). На дискурсивном уровне можно заметить характерное смешение и/или подмену понятий: при говорении о «моде» большинство журнальных авторов и респондентов приписывают новому понятию, обладающему для них облигаторной ценностью, чуждый ему смысл. Такое смешение значений можно наблюдать в ответах на вопросы журнала об отношение к моде Л. И. Союзовой, работницы текстильной фабрики: «Стараешься выбрать юбку, блузку — помоднее. Главное — чтоб прочно» [Искусство одеваться 1928 № 1: 6]. Другие респонденты придерживаются аналогичного понимания, точнее, непонимания свойств модной одежды: «Хочу быть скромно, изящно и удобно одетой», «Мне, работнице… не претит изящно и скромно одеться», «…будут одеваться скромно, удобно и чисто…» [Там же].

На эту «крестьянскую» точку зрения накладывается еще и революционный пафос бессеребренничества (возможно, также имеющий крестьянские корни), в рамках которого хорошая и чистая одежда маркировалась как один из признаков классового врага[228]. Об актуальности и долговечности этих убеждений свидетельствует высказывание из статьи Луначарского, который в 1928 году все еще считает необходимым повторить, что «мы уже переросли то время, когда оборванная одежда служила своего рода мундиром для пролетария» [Искусство одеваться 1928 № 1: 3].

«Традиционная» точка зрения может быть реконструирована по большинству женских общественно-политических журналов: «Работница», «Крестьянка», «Работница и крестьянка», «Делегатка» и др. Как правило, это многотиражные журналы с большой периодичностью выхода («Работница» — в некоторые годы — до 60 номеров в год при тиражах в 250 тыс. экземпляров; «Крестьянка» — до 36 номеров, до 100 тыс. экземпляров; «Делегатка» — до 48 номеров, до 80 тыс. экземпляров[229]), что свидетельствуют о том, насколько серьезная роль возлагалась на эти издания. Предполагалось, что через чтение женских журналов будет подготовлен постепенный переход «женского населения» «от совета врача, беседы о детях, практических советов» к «задачам производства, коллективизации, общим политическим задачам партии и советов»[230]. В описываемые годы эти журналы были черно-белыми (иногда с цветными обложками или одно-двухцветным тонированием), имели средний формат и печатались на плохой бумаге.

В этих изданиях можно зафиксировать абсолютно иной тип женской телесности, который я назвала «рабоче-крестьянским» [Дашкова 1999: 131–155]. Это, как правило, изображения мужеподобных, немолодых, непривлекательных, часто неопрятных женщин[231], с немытыми волосами, широкими растрепанными бровями, обветренными губами, в мешковатой темной одежде. Создается впечатление, что изображаемых застали врасплох: иногда это фотографии в неудачных позах, со спины, с явными недочетами в одежде. Так, например, на фотографии с обложки (!) журнала «Делегатка» (№ 19 за 1928 г.) изображена женщина, у которой сползла бретелька от бюстгальтера. Очевидно, что эти изображения находятся вне модного пространства.