Русская литература от олдового Нестора до нестарых Олди. Часть 1. Древнерусская и XVIII век

Олегу Рязанскому достается, как вы понимаете, роль злодея. Лирическое отступление. Я в Рязани была, у меня там была выставка моих кимоно, такой очень своеобразный путь, который меня связал с Рязанью. Причем тогда еще музей был в их Кремле, в палатах, которые они называли Дворец Олега, хотя реально это архиерейские палаты. Так что Олега Рязанского в Рязани уважают весьма и довольно сложно решают вопрос об отношении с Москвой, потому что Олег Рязанский у них – городской герой. И вот как раз там стояла проблема выселения музея церковью, сначала церковники часть музея отъели, совсем хотели выселять. (Сейчас выселили; я не буду это комментировать, да?) А тогда я в свободное от выставки время читала то, было что на музейных стендах (в служебной части, не в экспозиционной), и читала гневные тексты, филиппики о том, что сейчас церковь любит говорить, что она-де помогала в борьбе против татар, хотя на самом-то деле «поведай мне, всё ли ты исправился перед ними», как нам сообщает то же самое «Сказание о Мамаевом побоище», уплатил ли дань, не бунтуешь ли. Не призывала церковь к борьбе с татарами, к смирению она призывала.

Так вот, Олег Рязанский, отрицательный герой, произносит прекрасный психологический монолог. Понятно, пятьсот процентов литературы, смотрим на это чисто как на литературный текст.

«Услышав же то, князь Олег Рязанский испугался и на бояр своих осердился и разъярился: “Почему мне не поведали до сих пор? Тогда бы я послал к нечестивому царю и умолил его, и никакое бы зло не приключилось! Горе мне, потерял я разум свой, но не я один ослабел умом, но и больше меня разумный Ольгерд Литовский; но, однако, он почитает веру латинскую… я же, окаянный, познал истинный закон Божий! И отчего совратился я?”».

Вот такой прекрасный ему монолог вписали. Классический литературный прием: герой ничего, ну ничегошеньки не знал! Ему не доложили бояре, вот кто виноват!

Дальше Ольгерд, который, как мы помним, персонаж еще более литературный, потому что реальный уже мертв, начинает рвать и метать, ну просто рвать и метать, причем я не язвлю, я цитирую.

«… нача рватися и сердитися, глаголя: «Елико человеку не достанеть своеа мудрости, тъй всуе чюжую мудрость требуеть: николи же бо Литва от Резани учима была!» То есть «…никогда же Литву Рязань не учила».

Дальше читаю в переводе.

«Ныне же свел меня с ума Олег, а сам и пуще погиб. Так что теперь побуду я здесь, пока не услышу о московской победе».

Ольгердовичи, которые участвовали в битве, предлагают Дмитрию следующее.

«Если хочешь твердого войска, то прикажи за Дон перейти, чтобы не было ни у одного мысли об отступлении; о великой же силе врага не раздумывай, ибо не в силе Бог, но в правде: Ярослав, перейдя реку, Святополка победил, прадед твой, князь великий Александр, Неву-реку перейдя, короля победил, и тебе, призывая Бога, следует то же сделать. И если разобьем врага, то все спасемся, если же погибнем, то все общую смерть примем – от князей и до простых людей. Тебе же, государю великому князю, ныне нужно забыть о смерти, смелыми словами речь говорить, чтобы от тех речей укрепилось войско твое».

Смотрите. Здесь есть очень любопытный момент. Как я уже сказала, мотив удали – это важнейший мотив для средневековой культуры. И поэтому принцип: перейти реку, чтобы не было возможности отступать, – это очень распространенный мотив, и, судя по всему, и в жизни был тоже, в литературе тем паче, всё тут в порядке, но… Я хочу обратить ваше внимание вот на что. Насколько стоит за этим диалогом реальность? Очень похоже, что это вполне эпический мотив героя-советчика. Есть главный герой, и у него есть герой-помощник. То есть решение Дмитрия перейти реку уместнее ввести в текст как совет Ольгердовичей. Литературный, не реалистичный прием!