Русская литература сегодня. Жизнь по понятиям

А между тем политкорректность, – как говорит Александр Тимофеевский, – это не более чем «техника безопасности», специально разработанная, с оглядкой на поведенческие стандарты высшего света прошлых веков, для того, чтобы обеспечить цивилизованному большинству, то есть людям рафинированной западной культуры, сохранность перед лицом инокультурных вызовов и угроз. Это, – подчеркивает А. Тимофеевский, – «всего лишь попытка приспособить старый светский рецепт к широким демократическим нуждам, переведя его на язык общедоступной морали – то есть упростив, насколько возможно. Тщательно регламентированная, занудно прописанная забота о меньшинствах гарантирует от неловкости всякого. Это только правила поведения – как и положено, насквозь фальшивые и лицемерные. Но других не бывает, общество по определению лицемерно, и правила его по определению фальшивы». Политкорректность, – с иной стороны подходит к проблеме Марк Липовецкий, – есть по существу «этикет постмодернистского общества, парадоксальным образом обеспечивающий его единство за счет усиления его множественности, создающий базу для коммуникации между меньшинствами (по разным признакам) и тем самым размывающий категорию меньшинства. Политкорректность в такой интерпретации оказывается условным и не скрывающим своей условности языком культуры, утратившей единый ценностный центр, ‹…› свой Великий Нарратив, и заменивший (или, точнее, пытающийся заменить) его множественными микронарративами – расовыми, социальными, политическими, гендерными, сексуальными и т. д. и т. п.».

Разумеется, теория и, в особенности, практика политкорректности в высшей степени уязвимы, и со многими выпадами в ее адрес трудно не согласиться, как трудно не принять во внимание и те опасности, которые она порождает. Это отнюдь не универсальная формула спасения как меньшинств, так и большинства, а скорее способ, по давнему выражению Константина Леонтьева, «подморозить», на исторически неопределенное время законсервировать нынешнее состояние хрупкого мультикультурного равновесия. Недаром ведь, – как не без остроумия заметил С. Демидов, – «политкорректность ‹…› вовсе не американское изобретение. Политкорректность – это наше, родное, российское, сталинское. В основе национальных отношений в сталинской России лежала политкорректность. Всем сестрам по серьгам. ‹…› Погиб Стиль, но стиль выжил. В девальвированном и замаскированном виде он был, в конечном счете, воспринят всем “цивилизованным” миром, и прежде всего – Америкой. Там, в Америке, в ход пошли другие технологии, но Утопия получилась хоть куда….» Что ж, пусть утопия, но, право же, худой мир лучше доброй ссоры, как, право же, насквозь фальшивая советская «дружба народов» цивилизационно приемлемее нынешней межнациональной и межконфессиональной вражды.