Русская литература. Теоретический и исторический аспекты: учебное пособие

Однако «поле напряжения» в иерархии начала XIX в. создавала не только нижняя граница табели о рангах, но и та преграда, которая отделяла титулярного советника от коллежского асессора – чина, обеспечивающего получение потомственного дворянства, т. е. принципиально иное положение в обществе. В ясной, жесткой иерархической структуре образовалась пропасть, для преодоления которой требовались не только высокий профессиональный, интеллектуальный уровень, но и огромное желание, серьезные амбиции. Именно здесь возникает резкая дифференциация литературных типов: маленький человек явно отделен от своих коллег, от такого же, как и он, мелкого чиновника, как гоголевские майор Ковалев из «Носа», Поприщин из «Записок сумасшедшего» и Голядкин из «Двойника» Ф.М. Достоевского. Разница между ними заключается в наличии или отсутствии желания подняться.

Стремление наверх понятно, причины нежелания двигаться – сложнее. У маленького человека на это много высоких, поднимающих его человеческую значимость оснований: похвальная самокритичность, скромность в желаниях (Евгений из «Медного всадника» прежде всего), выбор для себя как более важной иной иерархии (так, Самсон Вырин из «Станционного смотрителя» А.С. Пушкина уверен: чем выше человек в социальной иерархии, тем ниже в духовной). Такой герой может быть по– своему гордым человеком (это качество маленького человека подчеркнул Ф.М. Достоевский).

Вместе с тем в этих образах обнаруживается еще одна общая для всех черта, объясняющая их пассивность, – инфантилизм. Одно из его проявлений – приглушенность мужского начала (не случайно «антагонисты» маленького человека Поприщин и Голядкин показаны в момент борьбы за предмет обожания). В «Станционном смотрителе» не Самсон Вырин, а его дочь Дуня играет роль защитника в семье, ограждая отца от неприятностей с постояльцами. Герой «Шинели» перед вышестоящим ощущает себя ребенком, подростком: когда значительное лицо причисляет его к возрастной категории «молодые люди», то это не ускользает от иронии автора, но самим Акакием Акакиевичем воспринимается как что-то абсолютно естественное. Даже с портным Петровичем, выносящим приговор его шинели, он говорит «голосом ребенка»[37]. Да и знаменитая жалобная реплика Башмачкина к мешающим ему работать коллегам поражает своей детски непосредственной формой. У Достоевского в «Бедных людях» Макар Девушкин категорически отрицает влюбленность в Вареньку, и кажется, что его лепетание при обращении к ней продиктовано отеческой заботой. Но с той же интонацией он рассказывает о себе, об оторвавшейся при начальнике пуговке. Двусмысленно и его обращение к Вареньке – «маточка», уменьшительное от «мать». Достоевский часто находит во взрослом ребенка – наивного, чистого, способного к вере. Но ребенок в его героях проявляет себя и в их слабости, незрелости. Обостренная гордость бедного человека и каприз сближаются Девушкиным: «Бедные люди капризны, – это уж так от природы устроено… Он, бедный-то человек, он взыскателен; он и на свет-то божий иначе смотрит, и на каждого прохожего косо глядит, да вокруг себя смущенным взором поводит, да прислушивается к каждому слову, – дескать, не про него ли там что говорят? Что вот, дескать, что же он такой неказистый?»[38]

На первый взгляд, инфантильности лишен Евгений из «Медного всадника»: это человек, трезво оценивающий свои силы, готовый взять на себя ответственность за семью. Однако в масштабе произведения он воспринимается антитезой Петру Великому как основателю, Отцу нового города и, в общем-то, государства. В начале поэмы Евгений обращает робкие упреки к Создателю, который, по его мнению, к иным более благосклонен, а в конце обвиняет в своих бедах Петра I. Маленький человек вообще легко находит виноватого, ответственного за его благополучие. Оказывается, что жесткая иерархическая модель общества XIX в. может быть удобна. Религиозные представления, социальная структура видятся маленькому человеку как повторение иерархической, идущей из детства модели ребенок– родители, наказывающие, но прежде всего защищающие, ответственные за судьбу своего чада.

В современной литературе эта тема получает свое развитие прежде всего в женской прозе с ее интересом к миру детства, к этапам взросления человека. Рассмотрим для примера, как воплощается образ маленького человека в прозе Людмилы Петрушевской. На страницах произведений этой писательницы наиболее часто встречается имя героя «Шинели», а одно из них так и названо – «Акакий». Ее маленький человек может принадлежать к совершенно разным социальным слоям, возрастным группам, черты Башмачкина присутствуют даже в женских образах. Мотив, объединяющий таких героев и раскрывающий интерес писательницы именно к герою «Шинели», – молчание.