Русская литература XIX века. 1850-1870: учебное пособие

«Соборяне» имели успех: критика отмечала, что как нигде прежде выразительно передал Лесков оригинальность и масштаб русских характеров, своеобразие течения русской жизни.

«Очарованный странник» (1873). Литература семидесятых годов обращает пристальное внимание на изучение жизни народа. Для Лескова это своя тема, родная и на редкость хорошо им изученная. Очарованный странник и есть герой из народа – «богатырь и притом типический», похожий на Илью Муромца: Флягин Иван Северьянович, из крепостных, лет за пятьдесят с небольшим, откупившийся от своего графа, получивший чин офицера и орден за подвиг на Кавказе и в момент действия повести пребывающий послушником монастыря.

В «Очарованном страннике» особый принцип повествования: автор устраняется, предоставляя слово герою. В беседе с пассажирами парохода, на котором совершается паломничество на Соловки, он рассказывает о себе, покоряя редким умением говорить весомо, ясно, понятно, образно. Речевая характеристика (стилизованный лесковский сказ) – ведущий принцип изображения внутреннего мира героя. Монолог странника, лишь изредка нарушаемый репликами попутчиков, поражает своей откровенностью и драматизмом. Его рассказы – своего рода исповедь, что определяет особенность фабулы или, по словам Н.К. Михайловского, «целый ряд фабул, нанизанных как бусы на нитку», все они прорастают друг в друга в причинно-следственной обусловленности.

В повести явно обнаруживаются черты притчи о предопределении и свободе воли человека. Исключительная притчевая заострённость наполняет это произведение. Каждый эпизод, каждый образ раскрывает многоуровневый характер бытия. Так, в первой главе речь идёт о священнике, страдающем недугом пьянства, но усердно молящемся обо всех, кто без покаяния скончался и руки на себя наложил. Эта история, рассказанная Иваном Флягиным, символически объясняет, что действие повести будет развиваться в двух планах: житейском и житийном. Оказывается, что Царство Божие гораздо ближе к земным делам, прорывается в человеческую юдоль во сне, в видении, творением чудес, мироточением икон, навевая чары, внося неземные моральные коррективы, по которым выходит, что слабый в житейском смысле поп является ключевой фигурой в борьбе добра и зла в том деле, которое он сам себе определил. Его неустанная молитва (заметим, молится он не о себе, сознавая свою малость, ничтожество, а о ближних, которых даже не знает) сдерживает целое темное воинство злых духов, спасая души самоубийц, и, по мысли Ивана Северьяновича, «он уже от дерзости своего призвания не отступит и всё будет за них Создателю докучать, и Тот должен будет их простить», потому что в Евангелии сказано: «толцытеся»; «ведь это от Него же самого поведено, так ведь уже это не переменится же-с».

Показательно, что и сам послушник Флягин, пройдя свой нелёгкий жизненный путь, приходит к тому же евангельскому императиву. В самом конце он признается: «Я исполнился страха за народ свой русский и начал молиться», «мне за народ очень помереть хочется». Взятая в первой главе высокая нота служения людям звучит крещендо в заключительной двадцатой главе.

Каждый образ Лескова, черпая из глубин народного обаяния неповторимые черты, есть литературное откровение.

По единодушному мнению критиков, Иван Флягин от природы наделен чистосердечием и широтой души, простодушием до наивности и бескорыстием, отзывчивостью на чужое горе и добротой, богатырской жизненной силой, справедливостью и чувством собственного достоинства, выносливостью и долготерпением. Он обладает редкими качествами: артистическим чутьём и даром художественного воображения.

В то же время, доказывает писатель, добро и зло существуют в мире в смешанном состоянии, и необходимо постоянное трезвение, чтобы не впасть в грех. В случае с героем Лескова это выглядит как нарушение обета, данного Богу его матерью, у которой не было детей. Молитвенным подвигом заплатила она за сына и своей смертью во время родов, обещав посвятить Ивана Создателю, т. е. уготовив ему монашеский путь. Но молодой Флягин далёк от мысли о монастыре, его путь – это своевольная самодостаточность. Однако старик-монах, которого он случайно убивает, приходит к Ивану во сне и предупреждает, что его путь определён, надо послушаться, иначе он навлечёт на себя большое зло. Иван не верит сновидению. И лишь прожив полсотни лет он, вспоминая прошлое, сокрушённо судит себя: «Мне надо было бы… в монастырь проситься, а я… пошёл от одной стражбы к другой, всё более претерпевая, но нигде не погиб, пока всё мне монахом в видении предречённое в настоящем житейском исполнении оправдалось за моё недоверие».