Русская литература XIX века. 1850-1870: учебное пособие

Шестидесятые годы XIX в. в истории России – переломные, судьбоносные: уходит патриархальное прошлое, разрушаются традиционные верования, привычные отношения, формируются новые нравственные принципы буржуазного толка. И многие соблазняются, увлечённые модой и новыми идеями, а значит, неизбежны неразрешимые противоречия. В такой атмосфере проходит жизнь героев романа. Лесков раздвигает временные рамки хроники, вводя в повествование дневник отца Савелия. Первая запись сделана в нём 4 февраля 1831 г., а последняя – 9 июня 1865, отразившие «целый мир воспоминаний» и грустных, и весёлых, и трагичных, и анекдотичных, и сугубо личных, и общественно значимых. Через них раскрываются подробности жизни, светская суета государственных чинов и простых прихожан.

Осознать историческую глубину общероссийских проблем помогает и разговор отца Савелия с боярыней Марфой Андреевной Плодомасовой, уже известной читателю по хронике «Старые годы в селе Плодомасове». Она приглашает протопопа в своё имение, где и встретились «век нынешний и век минувший». Женщина «вельми немалого духа», хоть и проста в обращении, но «как бы над всем будто царствует» – такой видит её отец Савелий. Боярыня проницательно отмечает, что церковь, как в библейские времена, снова в «лавочку» превратилась, «благодатью как сукном торгуете». Ей особенно хорошо видно в перспективе прожитых лет, какие перемены набирают силу в русской жизни. Оценивая ум, харизму, дар проповеди тогда ещё молодого иерея Савелия, видя его честность и неподкупность, она, словно, заранее угадывает будущий конфликт священника с наступившим прозаическим веком купли-продажи, его воинствующим аморализмом. Она же замечает одиночество отца Савелия: «помыслами души всё-таки одинок стоишь». Сама Марфа Андреевна всю жизнь свою одиноко отстояла, неизменно строгая и щедрая, но не сдалась ни в одной из сложных ситуаций, уповая лишь на Божью помощь. Верой и сильна была. Скончалась боярыня 1 января 1850 г., «пережив пятерых венценосцев: Елизавету, Петра, Екатерину, Павла и Александра, и с двумя из них танцевала на собраниях». Одиночество как естественная среда обитания, вечный бунт самостоятельного человека – характерная черта персонажей Лескова.

О «веке минувшем», его устоях и морали, о своей жизни у боярыни Плодомасовой рассказывает и её карлик Николай Афанасьевич, крепостной, получивший вольную. Так возникает в романе мотив «старой сказки», исторической памяти, традиции. И, наконец, к своеобразной документальной основе романа-хроники можно отнести письма дьякона Ахиллы из Петербурга, а потом и его рассказы о городской жизни.

Своеобразна композиция произведения; она имеет вид «ленты», даже чёток, где основу составляет история жизни протопопа Савелия Туберозова, а каждая бусинка – это фрагменты биографий остальных персонажей, так или иначе связанных с центральным сюжетом: друзья, враги, равнодушные. Среди них – «новые люди»: учитель-атеист Варнава Препотенский, Дарья Николаевна Бизкжина, идущая в йогу с модой, откровенный мерзавец и шантажист Термосесов, когда-то пребывавший в рядах нигилистов, «еретичествующий», праздношатающийся мещанин комиссар Данилка – местный пролетарий и др. Важное лицо – предводитель Туганов на мучительные доводы отца Савелия: «Без идеала, без веры, без почтения к деяниям предков великих… Это… сгубит Россию», – спокойно отвечает: «Да что же ты ко всем лезешь, ко всем пристаёшь: «идеалы, вера?» Нечего делать, когда всему этому, видно, время пришло».

Создавая образ отца Савелия, Лесков использует богатый арсенал художественных средств. Вслед за Гоголем он даёт подробное описание его внешнего вида, дома, в котором он живёт. Как хроникёр и режиссёр изобретает самые разные ракурсы и мизансцены. При раскрытии этого характера, его трепетного предстояния Богу за всю вверенную ему паству, «горних» помыслов, автор прибегает к описаниям его поступков, разговоров, действий, мнений о нём окружающих. В начале романа писатель приглашает благосклонного читателя погрузиться в глубины внутреннего мира самого драматического лица этой повести, проникнуть в чистенький домик отца Туберозова, заглянуть внутрь души его хозяина, «как смотрят в стеклянный улей, где пчела строит свой дивный сот», и при этом надо иметь «наши уши отверзтыми».