Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 1

Об этом свидетельствует символический эпизод с попыткой обуздания реки Угрюм-Бурчеевым. «До сих пор разрушались только дела рук человеческих, теперь же очередь доходила до дела извечного, нерукотворного… Борьба с природой восприяла начало… Нет ничего опаснее, как воображение прохвоста… Однажды возбуждённое, оно сбрасывает с себя всякое иго действительности и начинает рисовать своему обладателю предприятия самые грандиозные… Едва увидел он массу воды, как в голове его уже утвердилась мысль, что у него будет собственное море… Есть море – значит, есть и флоты: во-первых, разумеется, военный, потом торговый… Является великое изобилие звонкой монеты, которую, однако ж, глуповцы презирают и бросают в навоз, а из навоза секретным образом выкапывают её евреи и употребляют на исходатайствование железнодорожных концессий».

И вот начинаются сумасбродные усилия по осуществлению плана создания рукотворного моря и обуздания самовольной реки. На строительство гигантской плотины брошен весь мусор от разрушенного Глупова, на утрамбовку её сгоняются все обыватели будущего града Непреклонска. Река останавливается и начинает разливаться по луговой стороне. Взглянув на громадную массу вод, Угрюм-Бурчеев весь просветлел и даже получил дар слова: «Тако да видят людие!» – сказал он, как бог, подражая языку Священного Писания. Восторжествовал его демиургический план. Он выдержал соревнование с Творцом!

«И что ж! – все эти мечты рушились на другое же утро. …Едва успев продрать глаза, Угрюм-Бурчеев спешил полюбоваться на произведение своего гения, но, приблизившись к реке, встал как вкопанный. Произошёл новый бред. Луга обнажились: остатки монументальной плотины в беспорядке уплывали вниз по течению, а река журчала и двигалась в своих берегах, точь-в-точь как за день тому назад».

Ясно, что ход истории нерукотворен: он находится в Деснице Божией, и в конечном итоге своём он не подвластен узурпаторским замашкам земных владык.

«Общественный роман» «Господа Головлёвы»

В конце 1860-х – начале 1870-х годов Салтыков-Щедрин в ряде своих критических работ утверждал необходимость появления в русской литературе нового, «общественного» романа. Он считал, что старый любовный роман исчерпал себя. В современном обществе истинно драматические конфликты обнаруживаются в «борьбе за существование», «за неудовлетворённое самолюбие», «за оскорблённое и униженное человечество». Эти новые, более широкие общественные вопросы настойчиво стучатся в двери литературы. По мнению Салтыкова-Щедрина, «разрабатывать помещичьи любовные дела сделалось немыслимым, да и читатель стал уже не тот. Он требует, чтоб ему подали земского деятеля, нигилиста, мирового судью, а, пожалуй, даже и губернатора». Если в старом романе на первом плане стояли вопросы психологические, то в новом – «вопросы общественные». К «общественному» роману нового типа Салтыков-Щедрин вплотную подошёл в «Господах Головлёвых».

Примечательна с этой точки зрения творческая история романа-хроники. Сначала отрывки его включались отдельными очерками в цикл «Благонамеренные речи», в котором писатель обратился к изображению нарождающейся пореформенной буржуазии. Становление её совершалось под покровом лживых благонамеренных речей о незыблемости и святости национальных устоев: семьи, собственности и государства. И когда писатель обратился к этим устоям, он обнаружил, что «в наличности ничего уже нет». Сокровенный смысл благонамеренных речей, произносимых во имя их сохранения, сатирик назвал «наглым панегириком мошенничеству». Охранитель современных устоев общества «лжёт искренно, без всякой для себя пользы и почти всегда со слезами на глазах, и вот это-то именно и составляет главную опасность его лжи, – опасность, к сожалению, весьма немногими замечаемую…»

Творческая история романа подтверждает, таким образом, его широкие связи с той общественной атмосферой пореформенного времени, которая оказалась предметом пристального внимания сатирика. Ограничивая действие историей одного семейства Головлёвых, Салтыков-Щедрин придал семейной теме своего романа эпическое звучание. Семья для него – фундамент общественного здания, первооснова национального организма. Семейное неблагополучие, распад семьи – симптом общественного неблагополучия, общественного разложения и распада. Такой поворот семейной теме одновременно с Салтыковым-Щедриным дали в 1870 годы Л. Н Толстой в «Анне Карениной», Ф. М. Достоевский в «Братьях Карамазовых»: именно семейная тема позволила им раскрыть глубинные причины тяжёлой социальной болезни, охватившей всё русское общество.