Русская любовь. Секс по-русски

Однажды вечером по темной улице решил пойти,
Случился фейерверк в тот вечер темный,
Вдруг запах необыкновенный — ну, пустяк его найти,
Он понял, что от девушки с корзинкой персиков определенно.
За девушкою шел довольно долго, не спеша,
И по-кошачьи, незаметно подобрался к ней поближе.
От запаха, который вдруг ударил в нос, дрожала вся душа,
Дотронулся он до ее руки. Все ближе подвигаясь, ближе.
И в подворотне девушки поймал он изумленный взгляд,
Она подумала, что нищий — протянула персик,
Но фейерверков взрывы — улицей подряд,
Вдруг спрятали ее в дыму — на время скрыв от смерти.
А запах девушки Батиста к цели той неумолимо вел,
И на соседней темной улице ее он вдруг увидел,
Точнее, не увидел, нос его привел,
Затем случилось то, чего он не предвидел.
Он руку девушки схватил и гладить стал,
Как бы хотел те запахи с руки забрать с собою,
Она стояла в изумлении — затем бежать, он догонять не стал.
Он через нос следил — держал ее перед собою.
Как часто в жизни мы впадаем в немоту,
Когда нежданное-прекрасное вдруг перед нами.
Душа дрожит и падает как будто в пустоту.
А сердце из груди выпрыгивает. Почему? Не знаем сами.
Наш Жан-Батист тончайшим обоняньем обладал,
И здесь был идеал единственный на свете,
Тут не было духов — тот запах для нее господь создал,
Тот запах бриллиантовый, неповторимый на планете.
Тот запах — он тончайший запах роз,
Тот запах был необычайной смесью тонких наслоений,
Тот запах нежности, любви и слез,
Тот запах неопределим, как изменение тончайших настроений.
Далекий 54-й год, мне двадцать лет,
Я на Тверской стою в волненьи, наивен-честен,
Я первой настоящей встречи жду, и в этом весь ответ,
Я запахом весны объят волной чудесной.
Мой слабый примитивный нюх — мой нос,
Который в 20 000 раз слабее обоняния Батиста,
Но он такую радость мне принес,
Когда я утонул и в запахах ее, и бархатных ресницах.
Я понимаю Жан-Батиста, как никто,
Как трудно гению на свете жить — я представляю,
Ведь гений во злодейство впавший — он ничто,
Его страдания и слезы только дьявол принимает.
Наверно, через три-четыре улицы ее нашел,
Она сидела, разрезая персики наполовину,
Он, крадучись, к ней тихо подошел,
И стал тихонько гладить шею, руки, спину.
Волшебный фейерверк вдруг улицу всю осветил,
Любовники, целуясь, пробежали мимо.
Он девушке в испуге рот закрыл,
И так держал и задушил — она упала недвижимо.
Прекрасное и нежное лицо — открытые глаза.
Смотрели на убийцу с укоризной,
И он раздел ее, ладонями сгребал спеша,
Её он запах тела собирал в последней тризне.
Как зверь обнюхивал лобок ее и небольшую грудь,
Затем на шею, волосы он перешел внезапно,
Какой-то голос говорил ему — ты этот запах не забудь.
Великим станешь ты через него когда-то.
И если б кто-нибудь увидел этот страх,
Он бы сошел с ума, бежал бы с места,
По трупу ползает какой-то человек впотьмах,
И что ладонями он собирает с трупа — вовсе неизвестно.
А все так просто — должен этот запах в памяти держать,
Ведь девушка хотя и не жива, но для него находка,
Интуитивно знал, такого идеала-запаха ему не повстречать,
Закончив запах собирать, ушел нетрезвою походкой.
А дома за отлучку был хозяином избит,
С ума сходил от запаха той девушки убитой,
Почувствовал свое предназначение — не спит,
И с Жан-Батистом он везде — тот идеал, тот запах незабытый.