Русская Мата Хари. Тайны петербургского двора

Поражение в Русско-японской войне почти не задело Сергея и Матильду. Публика стервенела, узнавая о всё новых и новых погибших или сдавшихся в плен русских крейсерах и броненосцах. Их названий нельзя было скрыть. А вот то, что в Порт-Артуре 98 процентов фугасных снарядов оказались не стальными, а чугунными, знали лишь несколько десятков человек в Главном артиллерийском управлении. В чугунном снаряде взрывчатого вещества было в 2−3 раза меньше, чем в стальном, но зато он во столько же раз был дешевле стального. А главное, 99 процентов русских снарядов в Порт-Артуре были снаряжены порохом, и фугасными их можно было назвать с большой натяжкой. Зато 280-мм снаряды японцев, начиненные новейшим мощным взрывчатым веществом — японской шимозой и британским лиддитом, разрушали любые стены порт-артурских фортов и топили броненосцы на рейде.

Тучная фигура великого князя Алексея Александровича и его метрессы Элизы Балетты заслонили собой Сергея и Матильду. 22 ноября 1904 года в Михайловском театре при появлении на сцене Балетты светская публика устроила ей полнейшую обструкцию. Зал скандировал: «Вон из театра!», «На тебе наши крейсеры и броненосцы», имея ввиду её драгоценности. Крики были столь оглушительные, что Элиза была вынуждена бежать за кулисы.

По Петербургу ходили анекдоты типа того, что царь говорит Алексею: «Лучше бы ты, дядя, крал в два раза больше, но делал бы броню в два раза толще». Конечно, Ники не мог сказать такого дяде, но безобразия и казнокрадство в Морском ведомстве приняли фантастические размеры. Увы, они выходят за рамки нашего рассказа, а интересующихся я отправляю к моим книгам «Русско-японские войны 1904−1945» (Минск: Харвест, 2003) и «Падение Порт-Артура» (Москва: АСТ; Ермак, 2003).

Возбужденная толпа в ночь с 6 на 7 декабря 1904 года начала бить стёкла в Алексеевском дворце, и если бы не вмешательство полиции, дворец был бы разнесён по камушкам. Крики толпы не могла не слышать Матильда, находившаяся в смежном особняке на Английском проспекте.

После цусимской катастрофы Алексей попросил Николая II об отставке. 30 мая 1905 года царь записал в дневнике: «Сегодня после доклада дядя Алексей объявил, что он желает уйти теперь же. Ввиду серьёзности доводов, высказанных им, я согласился. Больно и тяжело за него, бедного!»

Зато в театре и на улице в лицо Алексею кричали: «Князь Цусимский!» Генерал-адмирал обиделся и вместе с Балеттой укатил в Париж. Там Элиза щеголяла в роскошном ожерелье из бриллиантов, которое приезжие русские окрестили «Тихоокеанский флот». Пуришкевич острил — «нам Балетта обошлась дороже, чем Цусима». Больше Балетта никогда не появится в России. Сам Алексей несколько раз приезжал в Петербург на семейные торжества. Умер великий князь в Париже в ноябре 1908 года от гриппа. После его смерти Балетте в несколько приёмов были выплачены 150 тысяч франков и определена пожизненная пенсия в 15 тысяч франков. За что? За молчание.

«Кровавое воскресенье» не произвело особого впечатления на Кшесинскую. Позже она писала: «Девятого января 1905 года произошло выступление Гапона. В этот день был чей-то бенефис, и я была с родителями в ложе. Настроение было очень тревожное, и до окончания спектакля я решила отвезти своих родителей домой. В этот вечер Вера Трефилова устраивала у себя большой ужин, на который я была приглашена. Надо представить себе, как она была бы расстроена, если бы в последнюю минуту никто не приехал к ней. На улицах было неспокойно, повсюду ходили военные патрули, и ездить ночью было жутко, но я на ужин поехала и благополучно вернулась домой. Мы потом видели Гапона в Монте-Карло, где он играл в рулетку со своим телохранителем».

А далее я процитирую историка балета Геннадия Седова: «Прибывшая с кратковременными гастролями Дункан пожелала в свободное время посетить Императорское балетное училище, покататься на санях по замёрзшей Неве и познакомиться с очаровательной Матильдой Кшесинской, которую уже успела посмотреть в «Лебедином озере».