Русская мечта

Наконец как бы очнулся и презрительно сунул окурок в пепельницу подлокотника. Оттуда еще долго тянуло дешевым дымом. С той же непонятной брезгливостью уставился на Катерину, но выбрал американца. «Передашь записку». Подумав, пояснил: «Бабам передашь, стюардессам. Жрут кофий за занавеской. Скажешь, у меня справедливые требования. А то самолет разнесу в пыль».

Произнося эти короткие, ужасные слова, Романыч как бы ненароком расстегнул широкий серый пиджак. Полы разошлись и все увидели, что полнота лысого фэтсоу в большой степени искусственная: живот был охвачен кожаным поясом, из специального кармана торчала ручка с кольцом – может, граната. И торчали какие-то подозрительные цилиндры и трубки, опутанные цветными проводами. И убедительно мигала на поясе зеленая лампочка.

Хоть бы красная, подумал Павлик.

Нелепость ситуации его просто оглушила.

Все шло так хорошо, все путём шло, тип-топ, замечательно, через несколько часов Ганновер, можно забыть российские чудеса, и вдруг этот придурок с бомбой! Получается, я сам его разозлил.

– Ты это, – мрачно предупредил Павлика фэтсоу. – Ты не дергайся, и все будет хорошо.

И спросил, имея в виду американца:

– Откуда румын?

– Дались вам сегодня румыны, – расстроилась Катерина. – Не румын он. Американец.

– А мне по барабану. У нас такой вот румын на пятой зоне конопатил свинарник. По неправильной статье сел.

Обыденное конопатил свинарник всех ошеломило.

– Хотите коньяку?

– Да его лох выглотал.

Павлик покачал головой.

Бедняга Кошкин уснул, как отрубился. Это у него нервное.

– Как вы с таким арсеналом поднялись на борт?

– Люди, они везде люди, – неодобрительно ответил Романыч. – Денежки любят.

– Откуда у тебя столько?

– А тебе зачем?

– Просто интересно: сколько стоит такая сбруя?

– Купить хочешь?

– А продашь? – сразу воспрянул Павлик. – Учти, тут с нами настоящий американец, – Павлик ткнул кулаком в сторону вернувшегося улыбающегося Дэниса. – Он добавит.

И крикнул американцу:

– Добавишь?

– Офкос.

Правда, Дейв Дэнис не совсем понимал, зачем этот русский собирается купить бомбу? И что он будет с нею делать, если лысый фэтсоу действительно ее продаст? Какая разница, в чьих руках находится бомба, если из самолета ее все равно не выбросишь? Нет, футурум американцу не нравился.

– А если бы продал? Что тогда?

– Да ничего. Просто не сказали бы никому.

Признался:

– Вот так надо в Ганновер!

Романыч нехорошо моргнул:

«В Ганновер»… – Видно, вспомнил какую-то обиду: – Ты не дергайся… Знаешь высоту, на какой летим?… Вот-вот, десять тысяч метров, – подтвердил он, – по радио передавали. С такой высоты падать…

– Хочу клубники.

Фэтсоу, Павлик и американец изумленно уставились на Катерину.

Она потянулась, вытянула ноги, повторила:

– Хочу клубники.

И долго, влажно поглядела на Павлика, будто подавала знак тайный.

– Заткнись!

Палец лысого фэтсоу (короткий, грязный, с отбитым ногтем) лег на взрывное устройство. Показалось, что зеленая лампочка сразу замигала веселее. У Романыча явно были какие-то свои планы. Стюардесса, появившаяся с подносом, заставленным чашками с кофе, сразу поверила Романычу.

– Записка у пилотов?

– Конечно.

– Тогда иди, – разрешил фэтсоу и с недоверием поглядел на чашки.

– Хотите, чтобы я попробовал? – улыбнулся Дейв Дэнис. Может, еще разок мечтал слетать в Париж на халяву.

– Зачем?

– А вдруг подсыпали снотворного?

Американец взял сахарницу, ложечку, улыбнулся Павлику:

– Вам какой кофе? С сахаром? Со сливками?

– Со стрихнином!

Доброе лицо американца скривилось.

Теперь он окончательно утвердился в мысли, что в России действительно все совсем не так, как в других странах. В его сознании Россия окончательно выломилась из всех мировых схем. Про себя он страшно боялся, что эти непредсказуемые русские бросятся на лысого угонщика и в небе вспыхнет звезда взрыва. От русских всего можно ожидать, подумал он.

– Нет, вы только подумайте!

Обычно бледное лицо Павлика пылало.

Одна мысль о том, что самолет посадят в каком-нибудь захолустье, приводила его в бешенство. Ведь посадка – это томительные переговоры с угонщиком, это большой и реальный риск, а потом тотальный шмон. Стоило волноваться на энской таможне, трястись на паспортном контроле, злобно подумал он, если в какой-то неведомой дыре меня заново перетрясут с головы до ног.

Тотальная проверка!

Павлик содрогнулся.

При желании на него теперь много чего можно накопать.

Это же вы, скажут, господин Павел Мельникофф в свое время собирались угнать самолет из Советского Союза! Это же вами интересовалось Пятое управление КГБ, потому что своими дурацкими действиями вы постоянно отвлекали упомянутое управление от тщательного контроля над сибирской интеллигенцией. Помните? Вас даже в Благушино выслали. Опять за свое? Не сладок вам дым отечества.

– Вы только подумайте! – губы Павлика возмущенно дергались. – Всю жизнь бегаю и бегаю. Сколько можно? Это ты хреново придумал, – злобно обратился он к Романычу. – Всю жизнь убегать, значит, никогда не достигнуть цели.

Лысый фэтсоу насторожился.

Он никого не боялся. Ну, может, Катерину немного.