Русская мышеловка

Торжество было мелким, признаю, но все-таки Доплер отвел взгляд, когда я облизнула губы. Хотя сейчас я могла бы показаться привлекательной разве что какому-нибудь «солдату удачи»…

— Я ведь уже выиграла, герр Доплер. А сейчас я просто коротаю время до рассвета. Вы ведь тоже играли в эту игру, верно? Все эти допросы, стрельба и беготня — просто способ скоротать долгую зимнюю ночь. Вертолет раньше семи утра не прибудет.

Давид Розенблюм медленно пересек комнату и опустился в кресло, прижимая к груди свой портфель. Я отвлеклась всего на секунду и продолжила:

— Вы привыкли всегда выходить сухим из воды. Всякий раз вам удавалось оставлять на шаг позади международную полицию и спецслужбы, что шли по вашему следу. Вы достигали этого разными способами — иногда запредельной жестокостью — как в той истории с взорванным вагоном. А иногда параноидальной осторожностью.

Я усмехнулась, глядя в глаза Дубровского.

— В этом ваша сила, но и ваша слабость. Вы привыкли все просчитывать, привыкли, что ваши планы — взвешенные, ювелирно выверенные — всегда приводят вас к успеху. Вы отвыкли рисковать, месье Доплер. Жизнь — это риск, игра, движение. Кто останавливается, тот умирает. Вы остановились. Так что вам конец.

Я помолчала. Мне не хотелось произносить этих слов, но деваться некуда.

— Или семью Кабанова вы убивать не хотели? Может быть, вы планировали оставить ее… себе? Вы могли заставить их делать все, что вам угодно. Ведь у вас есть крупный козырь, да? Крючок, на который вы поймали этих людей.

Я увидела, как из-под очков жены Дмитрия Юрьевича потекли слезы.

— Мальчик… теперь я знаю, что это за мальчик. Игорь Кабанов, который в прошлом году якобы погиб неподалеку отсюда, катаясь на сноуборде. На самом деле ваши люди взяли в заложники подростка, и все это время он находился у вас.

Доплер улыбнулся. Я едва не всадила в это лицо пулю, но вовремя удержалась.

— Все уверены, что юноша погиб. Этим объясняются странности его семьи — то, что Кабановы весь год странствуют по миру, нигде надолго не задерживаясь. То, что Дмитрий Юрьевич забросил дела и вот уже год не появлялся в России. То, что его жена сидит на транквилизаторах. То, что его дети предоставлены сами себе.

— Папа, это правда? — раздался вдруг дрожащий голосок Альбины. — То, что говорит этот урод, правда?

Родители молчали. Девочка потрясенно переводила взгляд с отца на мать.

— Я думала, Игорек правда погиб! Думала, что вы совсем его не любили. Похоронили — и забыли, начали кататься по миру, с курорта на курорт. Мама, я думала, ты наркоманка и совсем нас с Ваней не любишь! Вы даже не давали вспоминать об Игоре! Прерывали все разговоры о моем брате.

Альбина тяжело задышала:

— Я решила вам отомстить. Делала все, чтобы вы обратили на меня внимание! Вешалась на шею каждому встречному! Я хотела, чтобы вы остановили меня. Чтобы вышли наконец из своей спячки, чтобы все стало как раньше! Почему, почему вы мне ничего не рассказали? Боялись, что я проболтаюсь, да? Значит, вот как вы обо мне думаете?!

Девочка залилась слезами.

— Мне пришлось еще хуже, — сквозь зубы проговорила жена миллионера. — Я была согласна на все, лишь бы мой сын был жив.

— Кого же вы опознали? Ведь вы приезжали в Брокенхерц спустя три месяца после «трагедии».

— Это было тело совершенно неизвестного подростка, — поморщилась жена Кабанова. — Никогда в жизни его не видела. Пресса все никак не хотела успокаиваться. Все раздувала шумиху вокруг пропажи нашего сына.

— Нужно было заставить их замолчать, — пояснил Доплер, — поэтому я предоставил… тело. А мадам Кабанова любезно выполнила все мои инструкции и опознала его. И паренек — кстати, мелкий наркодилер — обрел роскошную могилу из белого мрамора, о которой при жизни не мог и мечтать.

— А вы уверены, что Игоря до сих пор не убили? — спросила я.

— Да, нам иногда давали поговорить с ним, — подняла заплаканное лицо женщина. — Когда мы чувствовали, что дошли до предела, когда начинали задумываться о том, чтобы рассказать, чтобы покончить с этим кошмаром… В этот момент он, — жена Кабанова кивнула в сторону Доплера, — давал нам увидеть сына. И мы снова попадали в рабство.

— Мы выполняли все его условия, — глухо произнес Кабанов. — И наконец приехали в этот отель. Он сказал, что здесь его ждет очень крупная сделка — последняя сделка. Обещал, что после того, как он улетит из «Шварцберга», мы будем свободны. Сказал, что отпустит Игоря.

— И вы ему верили?

— Вы напрасно делаете из меня какое-то чудовище! — слегка обиделся Доплер. — Я действительно собирался отпустить эту семью. Они исчерпали свой ресурс полезности. Это не могло продолжаться до бесконечности, правда же? И роль учителя музыки мне порядком надоела. Кстати, в музыке я совершенно не разбираюсь. Этюды Черни — вот мой предел как исполнителя.

— Вы и правда отпустили бы Игоря? — недоверчиво спросила я.