Русская нарезка

Сначала Ёжиков не посмотрел, он бросил взгляд направо где сидела очень красивая девушка с зелёными радостными глазами мол не услышала ли она наш разговор но тут его будто толкнули всеми цветами сразу в повёрнутое лицо он вскакивать но Джазов полностью лишил его способности двигаться на миг пихнул репродукцию на странной малень­кой толстой открытке ему в морду и отняв спрятал во внут­ренний карман пиджака (сального и лоснящегося) снял блок; Ежиков вскочил, как прыщ на пружине, но сразу снова зад­ницу вниз на стул: — что это?! — Джазов сладко ощерил два довольно страшных клыка: — шшшшшш!! это к чему всех нужно слегка подготовить; культура братского, параллельно­го народа... так или иначе станет известна всем... музыка у них тоже, кстати, есть. Я что, буду исполнять их музыку? Я согласен! Нет, ты будешь играть вашу музыку... с небольши­ми изменениями. Совсем небольшими. Незаметными. Ежи­ков поник: какими?.. Ты же импровизируешь, меняешь текст... Вот и меняй. Мы тебе дадим пару нот... Вставишь их, куда будет нужно. Ежиков посмотрел на Джазова — изобра­жая недоверие своим наивным взглядом — ты видела когда- нибудь спички с небесно голубыми головками из дефисов в наследии немецкого романтизма?

Огромный каток на Ленина. После гололёда снег и при­сыпал эту красоту сверху. Сейчас всюду в городе под снегом сплошной лёд. Ленина к площади идёт вниз, на ней раската­ли серию длинных катков, слились в каскад от ГУМа до Chantal FM и можно проехать подряд несколько десятков метров за счёт уклона вниз, если смело разбежаться.

Шенгенская виза. Джазов предлагает теперь подать доку­менты на Донауоыэшингенскую визу. Потребуются: справка о систематическом совершении бессмысленных поступков, удостоверение придурка, духовидческая анкета, фотография жопы три на четыре и ещё куча всякой чепухи. Интересно, что анкета серьёзная, некоторые тесты в анкете меня просто поразили, но мне сейчас нельзя про них писать, и вместе с этим зачем-то идиотская фотография жопы. Лицо, мол, врёт, а жопа никогда не соврёт. Чушь — лицо врёт только не лю­бящему взгляду. Конечно, мне хочется попасть на Донауоы- эшингенский фестиваль. Тебе бы там понравилось. Похоже на сад. Сорокаэтажный дом Полифонической культуры, де­сять из них под землёй. Странная архитектура. Я бы сказал, похоже на две головы в чулках, прижавшиеся друг к другу (ну, типа, люди рядом обнявшись сидят) и над более высо­кой головой ещё чуть съехавший набок колпак. Джазов под­сказывает, похоже на торчащий из земли клюв скептически настроенного пингвина. Да, это сравнение точнее моего, а ведь у мотыльков пурги нет творческих способностей.

Лерка, Юлина дочь, по-английски читает примерно как я на языке На'ви — просто слова подряд без живой интона­ции. Мы разобрали безумный рассказ про день рождения четырёхлетнего мальчика. Утром, когда он ещё мирно спал, в его комнату неслышно вошли Родители. Их счастливые лица нависли над его небольшой кроватью. «Ты знаешь, дорогой, какой сегодня праздник?» — этой фразой Родители разбуди­ли сына, которого звали Билли Кид. «Не знаю», — ответил Билли Кид. «Сегодня твой день рождения, сынок! А знаешь ли ты, сколько тебе сегодня лет исполняется?» «Простите, но я и этого не знаю», — отвечает сынок. «Четыре! Четыре! Тебе сегодня четыре! Не рановато ли в таком щенячьем возрасте за что-либо извиняться, тем более перед нами?» — и Родите­ли поцеловали сына и подарили ему подарки а потом про­читали ему телеграмму от тёти и т.п. Лерка всё это читала проглатывая окончания слов и вместо большинства коротких слов ничтоже сумняшеся говорила просто the но зато она прекрасно понимала в целом смысл рассказа а ведь это глав­ное не так ли? Там была ещё иллюстрация как бабушка дарит Билли Киду трёхногого щенка а дедушка стоит рядом и пы- хает трубкой прямо в лицо внуку посмеиваясь.

Моё прошлое — хаотический черновик настоящего. Сей­час — самые стройные дни. Ночь прекрасна хотя бы тем что в нашем одном мире дарит нам два разных неба над головой

Человек светится. Все — по-разному. Кто любит, может это видеть. Это и естественно, и чудесно. Событие происхо­дит фугой, от которой при любом виде жбышного воспри­ятия остаётся голос.

Пол Фроммер возвратился в свою комнату с грустным ис­пуганным выражением, которое редко его покидало и делало его поркое лысое рыло ещё более некрасивым, и сел за свой письменный стол, уставленный пустыми чекушками и зава­ленный тетрадями и книгами. Фроммер был столь же беспо­рядочен, как Николай Болконский порядочен. Он включил компьютер, вошёл в почту и, нетерпеливо щёлкая мышью, открыл письмо. Письмо было от тысяч энтузиастов языка На'ви по всему миру. Они писали:

«Kaltxi ma Sempul Li'fyaya, PawlFrommer Ayohel ngengati kameie.