Русская наследница

Они выбрали для Ани сумочку на длинном ремне и положили внутрь шоколадку. «Анька обрадуется», — пообещал Виталька. Даше купили фартук, украшенный вышивкой. Двинулись дальше. Филипп намеревался уже перейти на второй этаж, когда заметил, как смотрит Виталька на витрину спортивного отдела. Мальчик открыл рот и забыл про Филиппа. Здесь имелись ролики всех видов, хоккейные клюшки, каски, боксерские перчатки, длинный ряд сверкающих велосипедов, мячи, а также все для плавания под водой. Филипп не задавал вопросов, а только предельно внимательно наблюдал. Что же так приковало внимание этого необычного ребенка? Он прекрасно видел, как трудно живется Даше и ее детям, какой ценой платится в этой семье за каждую маленькую радость. Может, ребенок хочет велосипед? Нет, велосипеды стоят себе разноцветной блестящей шеренгой, подходи, смотри, трогай. Если бы Витальку заинтересовал велосипед, он со свойственной ему прямотой не сумел бы скрыть этого.

Нет, он смотрит мимо. Мимо маски для подводного плавания, удочек, роликов… Мячи? Там, на полке, яркой привлекательной россыпью пестрели мячи: из оранжевой пупырчатой резины — баскетбольные, кожаные, упругие до звона — футбольные. Еще там лежали продолговатые для регби, волейбольные и мелкие, шершавые — теннисные. Филипп подошел поближе.

— Что тебе нравится? — спросил он и положил руку на Виталькино плечо.

Тот вздрогнул, будто очнулся от сна, глубоко вздохнул.

— Мяч. — Это прозвучало до странности виновато. И Филипп вдруг ощутил всем своим существом, что вбирает в себя это коротенькое слово в устах Витальки: мяч.

И запах новой, не тронутой ничьими руками кожи, и немного шершавое ощущение упругих боков в ладонях, и теплый ветер в лицо, и простор пустого двора… Хруст сухого листка под ногой и пружинистая надежность теплой родной земли. И обида, что ты не такой, как все, и тебя не берут в игру. А ты хочешь… Ты так хочешь бегать по теплой пыли и трогать, трогать ногами этот послушный кожаный колобок и катить его к заветным воротам!

— Мяч, пожалуйста, — обратился Филипп к продавщице. Та лениво отделилась от стены и поплыла к покупателю.

— Какой? — с ноткой презрения, не взглянув даже на Филиппа, поинтересовалась она. Витальку она, кажется, и вовсе не заметила.

Поведение продавщицы настолько шокировало Филиппа, что он не ответил ей. Почему продавец так враждебно относится к покупателю? На чем основано его презрение? Эта девица, судя по всему, уверена, что делает им великое одолжение! Что такое?

Увы, Филипп Смит был не в силах постичь Россию, как ни силился…

— Тащи мячи к тем двум придуркам, — сквозь зубы процедила продавщица своей напарнице. Последняя с неохотой оторвала зад от вертящегося стула и двинулась к полке с мячами. Через пару минут перед Виталькой выстроилась батарея мячей.

Мальчика залихорадило. Он вытягивал губы, передергивал плечами, тер ладонью ухо и то и дело оглядывался на Филиппа.

— Возьми, — сказал Филипп. Ему показалось, что это слово наиболее подходит в этой ситуации. Мальчика не пришлось упрашивать — он без промедления выхватил из общей шеренги мячей коричневый футбольный, прижал его к животу, тут же обернулся, и сожаление судорогой пробежало по его лицу: в шеренге остался еще один футбольный. Белый с серым. Кожаные квадратики серого и белого цветов были тесно прижаты друг к другу и переплетались в рисунке.

— Ну, какой берете? — заметив колебание покупателей, поинтересовалась продавщица. Все с тем же оттенком презрения в голосе и несомненной уверенностью в собственном превосходстве.

— Два! — объявил Филипп и выхватил из шеренги мячей тот, который стоил Витальке такого колоссального сомнения.

Виталька, вконец обалдевший от свалившегося на него счастья, попискивая что-то нечленораздельное, прижал к груди оба мяча.

Филипп расплатился, заглянул в глаза вальяжной продавщице и тихо сказал по-английски:

— Ты, наверное, надеешься на удачу, крошка? Можешь не рассчитывать, она таких не любит.

Развернулся и пошел к выходу, оставив за спиной двух ошарашенных продавщиц.

— Ты чего-нибудь поняла? — наконец проснулась первая.

— Да клеился. На свидание приглашал. Про любовь там что-то…

— Эх, блин! — На лице вальяжной продавщицы возникло столько эмоций, что, положи их на весы, они запросто перевесят все те жалкие подобия вежливости, которые выражало это лицо за все время работы в магазине.

В это самое время Даша и Аня Кирилловы собирались делать вареники. В кастрюльке варилась картошка, на сковороде жарился лук, белой горкой высился в тарелке творог. Даша просеивала муку. Непослушная прядь выбилась из прически и падала на щеку, щекоча и мешаясь. Даша — руки в муке — без конца сдувала эту прядь, посмеиваясь над собой. Аня взбивала яйцо в чашке и тоже похохатывала. Просто так. Просто было весело готовить с матерью вареники и знать, что этот противный дядя Петя не будет сидеть с ними за столом. С тех пор как у них квартирует американец, многое в их жизни изменилось.