Русская нация

В 1874 г. вышла в свет книга «Русское общество в настоящем и будущем (Чем нам быть?)» замечательного русского военного и политического писателя, родного дяди С. Ю. Витте и Е. П. Блаватской генерала Ростислава Андреевича Фадеева, в которой он остро поставил вопрос об отсутствии в России политической русской нации. Сам термин автором не употреблялся, но речь шла именно об этом. Нормальное, эволюционное развитие империи, писал Фадеев, возможно, только если его двигателем является само общество: «Связное и сознательное общество составляет… жизненную потребность наступившей эпохи [Великих реформ]… Без общества мы можем прозябать, но жить не можем». Но «мы покуда, – с грустью констатирует генерал, – только государство, а не общество». Более того, в русском социуме практически отсутствуют «дрожжи» для формирования общества – самостоятельные и влиятельные «средние» социальные группы: «Русская жизнь сложила лишь два пласта людей – привилегированный и непривилегированный… В каждом из этих пластов… есть свои верхи и свои низы, своя аристократия и демократия; но в середине между ними нет ничего и не мелькает даже зародыша чего-нибудь для будущего…»

В связи с отсутствием социальных «дрожжей» («самодействующих общественных сил») общественная жизнь неизбежно парализуется: «Недостаток гражданской доблести, вялость в исполнении своих обязанностей и равнодушие к общему делу, в которых мы постоянно себя упрекаем, происходят, в сущности, от бессвязности между людьми. Немудрено быть гражданином там, где человек видит перед собою возможность осуществить всякое хорошее намерение; но нужна непомерная, чрезвычайно редкая энергия, чтобы тратить силы при малой надежде на успех. Это чувство одиночества, действующее очень долго, повлияло, конечно, и на склад русского человека, сделало его относительно равнодушным к общественному делу, лишило веры в себя… Государство, населенное восьмьюдесятью миллионами бессвязных единиц, представляет для общественной деятельности не более силы, чем сколько ее заключается в каждой отдельной единице… В таком состоянии, при отсутствии общественной организации, ни умственная, ни деятельная жизнь России не сложится не только в пятнадцать, но и в полтораста лет; сухой песок никогда не срастется сам собой в камень». В результате, иронизирует Ростислав Андреевич, «нам приходится… возложить упование только на сокровенную внутреннюю мощь русского народа, то есть на общее место, лишенное всякого значения в действительной жизни».

«Россия представляет единственный в истории пример государства», в котором существует только одна реальная общественная сила – «верховная власть». Но если это положение дел не менять, то русские останутся «навеки народом, способным жить только под строгим полицейским управлением», а «наша будущность ограничится одной постоянной перекройкой административных учреждений». Далее Фадеев делает поразительно точное предсказание: «Наш упадок совершится постепенно, не вдруг, но совершится непременно. Кто тогда будет прав? Решаемся выговорить вслух: одна из двух сил – или русская полиция, или наши цюрихские беглые с их будущими последователями (то есть революционеры, одним из прибежищ которых был Цюрих. – С. С.). Судьба России, лишенной связного общества, будет со временем поставлена на карту между этими двумя партнерами». Видимо, этот кошмар часто и всерьез преследовал генерала, ибо немногим ранее написания цитированной книги он подал в высшие инстанции докладную записку, в которой утверждал, что в случае серьезного военного поражения самодержавие обречено на гибель, ибо «в России существуют сословия по закону, но не существует никакого разряда людей… достаточно связного и единомысленного, чтобы сказать мы; стало быть, и русское правительство, в противоположность с европейскими, не имеет за собой никаких внутренних союзников».