Читаем Русская поэзия начала XX века полностью

Русская поэзия начала XX века

Алексей Михайлович Гмырев , Василий Васильевич Каменский , Велимир Хлебников , Вячеслав Иванович Иванов , Игорь Васильевич Северянин , Петр Петрович Потемкин , Саша Чёрный , Сергей Митрофанович Городецкий

Тулумбасы[353], бей, бей,запороги, гей, гей!Запороги-вороги —головы не дороги.Доломаны — быстрь, быстрь,похолоним Истрь[354], Истрь!Харалужье пановопереметим наново!Чубовье раскрутим,разовьем хоругвь путем,а тугую сутемьраньше света разметем!То ли не утеха ли,соловейко-солоду,то ли не порада ли,соловейко-солоду!По грудям их ехали —по живому золоту,ехали, не падалипо глухому золоту!Соловее, вей, вей,запороги, гей, гей!Запороги-вороги —головы не дороги.

1914

Объявление[355]

Я запретил бы «Продажу овса и сена»…Ведь это пахнет убийством Отца и Сына?А если сердце к тревогам улиц пребудет глухо,руби мне, грохот, руби мне глупое, глухое ухо!Буквы сигают, как блохи,облепили беленькую страничку.Ум, имеющий привычку,притянул сухие крохи.Странноприимный дом для ветра,или гостиницы весны —вот что должно рассыпать щедропо рынкам выросшей страны.

1915

Венгерская песнь[356]

Простоволосые ивыбросили руки в ручьи.Чайки кричали: «Чьи вы?»Мы отвечали: «Ничьи!»Бьются Перун и Один,в прасини захрипев.Мы ж не имеем родинчайкам сложить припев.Так развевайся над прочими,ветер, суровый утонченник,ты, разрывающий клочьямисотни любовей оконченных.Но не умрут глаза —мир ими видели дважды мы, —крикнуть сумеют «назад!»смерти приспешнику каждому.Там, где увяли ивы,где остывают ручьи,чаек, кричащих «чьи вы?»,мы обратим в ничьих.

1916

Предчувствия

1

Деревня — спящий в клетке зверь,во тьме дрожит, и снится кнут ей,но вспыхнет выстрел, хлопнет дверь,и — дрогнут сломанные прутья…То было раз — и той порызажженных жил так ярок запах!То не ножи и топоры,то когти на сведенных лапах.И только крик — и столько рукподымутся из древней дали,и будет бить багор и крюк,сбивая марево медалей.И я по лицам узнаюи по рубашкам кумачовым —судьбу грядущую свою,протоптанную Пугачевым.И на запекшейся губе,и пыльной, как полынь, и горькой,усмешку чую я себе,грозящую кровавой зорькой.Деревня — опаленный зверь,во тьме дрожит, и снится кнут ей,но грянет выстрел, хлопнет дверь,и — когти брошены на прутья.