Русская поэзия в 1913 году

Ныне люди умней, –
Все хитрят и мудрят:
Сколько разных затей
Отовсюду глядят:
На парах мы летим
По земле, по воде, –
Электричеством мним
Покорить все себе;
И, подобно орлам,
Вознесясь над землей,
По воздушным волнам
Мы скользим с быстротой.
Хоть дела хороши,
Да любви нет живой;
Не согреешь души
Ведь наукой одной.
Телефон, телеграф
Хоть сближают людей, –
Стало меньше стократ
Неподкупных друзей.

Большой простор для всевозможных метафорических спекуляций и обобщений противникам прогресса и цивилизации предоставила гибель гигантского парохода «Титаник» весной 1912 года. Упомянем тут дилетантское стихотворение А. Богатырева, давшее заглавие одной из его поэтических книг 1913 года – «Гибель “Титаника” и проч.», а из двух других текстов на эту тему, напечатанных в стихотворных сборниках 1913 года, приведем два отрывка:

По синим волнам океана
Гигантский Титаник летел,
Летел, не боялся тумана,
Опасности знать не хотел.

(М. Кокшар «Гибель Титаника 7-го апреля 1912 года» – из книги «1613–1913. “Святая Русь”. Дела давно минувших дней… Книжка для чтения народу»)

Недолго агония длилась:
Раздался мучительный крик,
И в недрах бездонного моря
Навеки исчез Titanic.

(Н. Таубе «Titanic. Поэма в 4-х частях»)

Краткий реестр конкретных научно-технических изобретений человечества, описанных в русских поэтических книгах 1913 года[28], начнем с телефона, который, кроме стихотворения А. Невской, упоминается еще у двух авторов, причем у первого из них он сатирически изображается как плохо оправдывающее себя средство:

В телефон кричишь – скандал.
Жди там час ответа.
А преступник, он удрал
И виновных нету.

(Л. Бунов-Таль «Виновных нет»)

Сама подошла к висячему телефону
И обо всем сообщила удивленному мужу.

(В. Шершеневич «Городское» – из книги «Экстравагантные флаконы»)

Плохо работающий граммофон был помещен в центр юмористического четверостишия П. Налима:

Слышен у нас жалкий стон:
«Не годится граммофон…»
Без рупора только шипит
И временами говорит…

В тех двух стихотворениях из книг массовых поэтов 1913 года, в которых речь заходит о кинематографе, отношение к нему авторов оказывается неоднозначным – волшебный мир кино и манит, и пугает своей иллюзорностью, стремлением подменить собою мир подлинных человеческих переживаний и ценностей:

В кинематографе народ
Порой так шумно восторгался,
Порой мечтал и забывался,
Картин, волнуясь, ждал вперед.

(А. Замятин «Венок»)

Все смешалось – люди, тени,
Правда жизни, сказки, ложь,
Трепет сладостных видений
И предсмертных вздохов дрожь…
Все метется, все мигает,
Эфемерно все, как сон…
Что же мир наш ожидает
И к чему стремится он?

(И. Понятовский «Синематограф»)

Подобная двойственность в отношении к кино совершенно отсутствовала у футуристов, вменивших себе в обязанность воспевать технический прогресс в качестве одного из символов грядущего дня. В частности, Игорь Северянин пытался сымитировать и таким образом освоить поэтику нового искусства в стихотворении «Июльский полдень (Синематограф)», а Вадим Шершеневич в специальном стихотворении хвалился знанием сокровенных технических (что в данном случае означало и метафизических) подробностей кинопоказа: