Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой. Конфликт глазами современников

С большой вероятностью можно предполагать, что активное участие в подготовке этого акта приняли архиеп. Антоний (Храповицкий), ранее много писавший о Л. Н. Толстом, а также архим. Сергий (Страгородский), выступивший с многочисленными разъяснениями по поводу этого документа. Что касается представителей власти, то, как показывает анализ материалов дела об издании сочинения писателя «Учение Христа, изложенное для детей», русское правительство в отношении писателя по-прежнему руководствовалось стремлением избегать любого скандала, что в глазах общества часто было свидетельством беспомощности власти. Именно поэтому мнение о том, что отлучение Л. Н. Толстого является сознательным и согласованным действием государственной власти и Церкви, не соответствует исторической действительности. При этом важно отметить, что позиция императора и правительства (П. А. Столыпин, обер-прокуроры Св. Синода) не может быть отождествлена со взглядами отдельных представителей мира бюрократии: власть не могла быть солидарна с разрушительной антигосударственной и антицерковной деятельностью писателя, в то время как многие русские чиновники, как показывает их переписка, писателю сочувствовали.

Как указывал Г. Федотов, огромное и печальное преимущество современников революции – видеть дальше и зорче отцов. В этом видении все, что писал о России XIX в., кажется наивным[1244].

Истинная трагедия Л. Н. Толстого заключалась не только в том, что его путь радикально разошелся с путем Церкви и что он сознательно уводил с этого церковного пути многих людей. И даже не только в том, что Церковь была вынуждена наконец, после появления и настойчивого тиражирования публичного кощунства, засвидетельствовать перед всем миром, в очень мягкой форме, что Л. Н. Толстой не является ее членом.

Настоящая трагедия заключалась в том, что Л. Н. Толстой так и не осознал, что его учение воистину и в прямом евангельском смысле есть «здание на песке», здание без фундамента, ибо русского человека, пребывающего в самых глубоких и тяжких пороках и заблуждениях, не может удовлетворить образ Христа – учителя и пророка, его душа ищет горнего идеала и на «христологические компромиссы» не пойдет. Представляется, что в этом заключалась главная причина того обстоятельства, что русское общество, полюбив сначала Л. Н. Толстого-художника, приветствовав его шумно в качестве борца с произволом, совершенно отвергло его как морального учителя.

Следует учесть, что писатель сам осознавал это. Духовные поиски писателя для него самого не привели к какому-либо определенному, жизненно значимому результату. Об этом ярко свидетельствуют материалы дневников Л. Н. Толстого последних десяти лет жизни – острота поднимаемых в них вопросов, растерянность, стремление найти приемлемый для себя выход к концу жизни писателя только усиливаются.

В исследовательские задачи данной работы не входило богословское осмысление теоретической стороны доктрины Л. Н. Толстого, но в конечном счете нужно констатировать, что в критике писателем Церкви промыслительно был дан мощный стимул для движения вперед. При всей своей непопулярности в русском образованном обществе, возможно изданное со значительным опозданием, синодальное определение 20–22 февраля 1901 г. является одним из замечательных исповеднических актов Русской Церкви синодального периода, важным шагом к разрешению русского религиозного кризиса. Последующая история Русской Церкви является фактическим комментарием к этому шагу, ответом на вопрос, почему Церковь отвергла притязания Л. Н. Толстого на «христианскую адекватность». Точнее, тремя ответами: евхаристическим возрождением, инициатором которого был самый грозный оппонент Л. Н. Толстого, св. прав. Иоанн Кронштадтский; подвигом новомучеников, которые, вопреки утверждению писателя, что в XX в. просвещенный человек не может верить в традиционное церковное учение, засвидетельствовали верность этому учению своей жизнью, и, наконец, философской и богословской рефлексией на родине и в эмиграции, которая в значительной степени была вызвана вопрошаниями Л. Н. Толстого.

Представляется, что главный ответ Л. Н. Толстому дают все-таки русские мученики XX в. Анализ ценности того или иного нравственного действия, его христианской направленности, его значимости для Церкви, его продуктивности ныне невозможен без учета феномена новомучеников. Русские новомученики опровергли один из главных тезисов Л. Н. Толстого, говорившего о православии: «В это верить нельзя!»

К сожалению, церковно-историческая наука не располагает какими-либо убедительными сведениями о том, что Л. Н. Толстой в последние десять лет своей жизни изменил отношение к Русской Православной Церкви. Этот вывод подтверждается материалами переписки писателя с отдельными священнослужителями. Более того, анализ идей Л. Н. Толстого показывает, что они понятия «покаяние» не предусматривают.